дым еще не поглотили приятный запах соснового тёса. Керосинки в дневное время использовались из-за отсутствия в строении окон. Стекло и слюду в ту пору было не достать. Поэтому Поликарп стоял перед заместителем командира в полутьме, со связанными за спиной руками. Сесть почему-то Одиноков пленнику не предлагал, наоборот он сам поднялся с пенька, играющего роль стула, и подошел к Ковригину ближе.
– Согласно, имеющихся у вас документов, вы начальник поезда. Как оказались в лесу на оккупированной территории?
– Наш состав попал под бомбежку, мы собирались достичь линии фронта.
– Для чего вам линия фронта?
– Лично я и мой помощник Тропинкин хотели вступить в действующую армию.
– Зачем?
– Хватит задавать глупые вопросы. Я здоровый мужик должен сражаться с врагом, освобождать Родину, – повышая голос, в сердцах произнес Карп.
В это время в помещении появился Сафонов, он присел на широкий деревянный топчан, на котором, видимо, спали командиры. Макар Иванович не спеша скрутил самокрутку, наклонился к керосиновой лампе, прикурил от нее. Зашел за спину к Ковригину и развязал ему, наконец, руки, бережно убрав веревку в карман.
– На каком поезде ехали?
– Сорок третий «Киев – Москва».
– Дата отправления?
– Второе сентября.
– Где разбомбили состав?
– Его не разбомбили, бомба взорвала рельсы впереди, и поезд полетел под откос. Это было где-то перед Конотопом.
– А были ли задержки в пути?
– Да еле ехали. Все воинские эшелоны и составы со станками пропускали вперед. Часов десять на одном перегоне ждали, когда путь починят. Тоже вроде бомбежка была.
– Да это была бомбёжка. Только полотно не повредили. Авианалет осуществлен на санитарный поезд. Три бомбы точно попали в вагоны с ранеными. По немощным людям целили, которых один раз уже убили. Медики пытались силами нескольких подвод и двумя бортами полуторок доставить выживших в Конотоп. Потом растащили вагоны. Для гадов красный крест вроде мишени. Запрещенные это правила ведения войны.
– Видишь, с кем они воюют? Бомбят поезда с мирными людьми, уничтожают раненых и врачей, выгоняют детей на улицу, занимая их дома. Забирают перед зимой последние крохи съестного у беспомощных людей, – вступил в разговор Сафонов. – Но им здесь не Франция, гладко не будет. Люди поднимаются. В Брянских лесах уже два партизанских отряда есть. В отряде «Сталинец» больше трехсот человек и люди постоянно прибывают. Так, что фашистов можно бить и здесь. Нечего вам пробиваться к фронту, это небезопасно. Зачем пропадать не за грош?
– Стало быть, доверяете?
– Да проверку вы прошли, – снова заговорил Одиноков, – тем более что я ехал на вашем сорок третьем поезде.
– Не понял?
– Да,
