глянула на молодых и скрылась за дверью.
Ольга Сергеевна, вскипев от негодования, отбросила поданную кем-то рюмку – и дед, стороживший её взглядом, тут же шарахнул об пол свой стакан и, не давая ей возможности привлечь к себе внимание, заорал:
– Бей на счастье! Жениху да невесте сто лет, да вместе.
Ещё кто-то бросил на пол стакан, а Галина Петровна грохнула тарелку. Гаврила Матвеевич подхватил гармонь и добавил шуму, так что Ольга Сергеевна уже не могла ничего крикнуть, и вообще она была подавлена Галиной Петровной, бросившейся целовать её по-родственному, приговаривая:
– Да ты ж наша красавица! И милая такая… Как сызмальства родня.
– Вальс для молодых! – объявила Василиса.
Она притащила в избу патефон и, поставив на комоде, пустила пластинку. Дед оборвал свою игру, отодвинул табуретки, освобождая место молодым для танца. Ликующий, но всё еще настороженный Саша повёл в танце Ирину, послушно-растерянную, изумлённую от всего происходящего с ними. Закружились…
И вдруг грянул выстрел. Сморчков запоздало взвизгнул, метнулся в сторону, и все увидели Костю и Зыкова, вцепившихся в ружьё.
– Уб-бью! – бился в истерике Костя, перехваченный сильными руками. Зыков держал его и конфузливо шептал:
– Костя, успокойся… Нельзя так…
Все разом загалдели, зашумели… Из-под стола выполз и поднялся Сморчков и, видя, что никто не заметил его позорного бегства, стал наскакивать на внука, стараясь ткнуть кулаком.
– Выпороть как следует! Щас снять штаны и выпороть!
– На брата родного!
– Костенька, да что ж ты… – повисла на нем мать.
– Связать его… Полотенце дайте…
– Перепил. Первый раз, поди.,.
– Вот и зови их, сопляков, на гулянки!
Забрав ружье, Петька Сапожков бухнул в окно из второго ствола, чем добавил шума, переполошив женщин. Пока усмиряли Костю, толклись вокруг него, по знаку деда Саша увёл Ирину из дома. Не давая опомниться возбужденным гостям, Гаврила Матвеевич опять растянул гармонь:
– А кто плясать будет? Гу-ля-ем!..
Пош-ли пля-сать,
са-по-ги дерутся…
Первой выскочила Василиса, замотав над головой платочком, а за ней – другие молодки, парни и девчата. Застучали каблуками так, что охнули доски пола, зазвенели стекла от заразительной пляски.
И смех, и грех…
Ольга Сергеевна пробралась через пляшущую толпу. Она искала Ирину. Заглянула в боковую комнату – там рыдал, давился слезами Костя, а перед ним горбился Зыков, косолапо топчась.
– …а любовь не спрашивает, кто достойный её, – сказал Зыков и, увидев Ольгу Сергеевну, замолчал, стеснительно заморгав.
В другой комнате пьяно храпел и шевелил усом Тимофей Гаврилович, свесив с кровати
