конфеты.
– Это дом ваших родителей? – спросила Воронова.
– Нет, дом моего деда, – ответил Нестеров. Он был построен для моей прабабушки, а дед перебрался сюда, уже будучи профессором. Тут ему лучше работалось. Да и мне тоже, – добавил он.
– Вы тоже профессор? – предположила Воронова. – Ваше лицо кажется мне знакомым.
– Не удивительно, ведь я – садовник, – уточнил Нестеров. – Сами понимаете, приходится то и дело бывать на публике, положение обязывает.
Художнице показалось, что за иронией этих слов стояла реальность, но расспрашивать о его роде занятий она не стала. Лицо Нестерова – недоверчивость в уголках рта и в морщинках под глазами – к тому не располагало.
Дождь с силой забарабанил по стеклу.
– У меня огурцы не закрыты, – вспомнила Агния.
– Ну вот, теперь вы будете говорить со мной лишь об огороде, – пошутил садовник. Агния улыбнулась.
– Если не решитесь продать оба пейзажа, я бы взял сегодняшний, – Валентин вновь заговорил о картинах, словно думал о них всё это время. – Разумеется, если он будет мне по средствам.
– Правда? Мне показалось, что первый был вам более интересен. Вы так долго его разглядывали, – сказала Воронова, рассчитывая услышать подробности.
– Первый гармоничен и узнаваем, в нём есть живая сила схваченного момента. Но во втором больше определённости, строгой чистоты линий и цвета – словно отстоялось всё и стало прозрачнее, лаконичнее, но внутренне сильнее. Правда, не все профессиональные художники стремятся именно к этому. Лично мне ближе стремление к ясным линиям, к тому, чтобы не было бесконечных пояснений, заменяющих отсутствие собственной манеры живописи. Не знаю, совпадает ли это с вашим видением, но вам, Агния, эта ясность удаётся, – добавил Валентин.
Он впервые произнёс её имя, это мимолётное вторжение личного в рассудительное на мгновенье отвлекло художницу от созерцания мысли своего собеседника.
– Но ведь сказанное вами не относится исключительно к живописи, у всех творческих профессий – композиторов, актёров, архитекторов – у них ведь то же самое: чем меньше никчёмных уточнений, тем совершеннее. Ваш дом – тому пример, ведь и модерну порой приходится страдать от излишеств, когда в него пытаются впихнуть всё, что понравилось, – согласилась и возразила Воронова.
– Пожалуй, вы правы, – кивнул Валентин. – Лаконичность и ясность уместны в любом занятии и действии, в том числе в обычном светском диалоге. И как профессиональное усилие, и как творческий итог. Знаете ли, даже я, будучи всего-навсего садовником, не люблю лишнего – я лишнее стараюсь убрать.
– Думаю, мы сможем договориться, – произнесла Агния, поглядывая в окно. – Дождь перестал, спасибо, что приютили меня.
В гостиной она мельком глянула в зеркало, но не увидела ничего необычного.
Глава 6
