он стер пот с разгоряченного лба Джона:
– У нас до войны бывали случаи, из-за старых колодцев. Городской водопровод обеззараживали, но до многих ферм трубы не протянули… – Эмиль напомнил себе, что надо внимательно следить за детьми:
– Подачу воды пока не восстановили. Люди к колодцам ходят, к Амелю. Надо пройти по баракам, поговорить с семьями. Дети ослаблены, после оккупации. Дизентерия для них особенно опасна. Надо у Хоффмана взять обеззараживающие таблетки… – капеллан сказал Гольдбергу, что хупа, стала самой быстрой на его памяти. Прямо из-под свадебного балдахина Эмиль пошел в больницу. Санитары капитана Хоффмана устроили Джона в отдельной, закрытой палате.
Одежду герцога Гольдберг приказал сжечь. Старые тряпки, испачканные испражнениями, кишели вшами:
– И по нему вши ползали… – Джона помыли, и выбрили грязную голову, – он из лагеря, что ли, бежал? Но номера на руке нет, и он не истощен. То есть он потерял вес, из-за дизентерии, но видно, что раньше он хорошо питался… – Хоффман боялся тифа. Палату заперли, завесив окна. Оба врача, тщательно, дезинфицировали руки.
Осмотрев герцога, Эмиль покачал головой:
– Сыпи нет, коллега. Полковник Горовиц сказал, что им делали прививки от брюшного тифа, перед миссией в Бирму… – вакцина от сыпного тифа пока была только экспериментальной:
– Как и вакцина от чумы, которой Кардозо занимался… – Гольдберг стряхнул градусник, – имею ли я право лишать человечество великого ученого… – Эмиль вздохнул:
– Он прекратил быть ученым и врачом, когда согласился сотрудничать с нацистами. Но могу ли я его судить, могу ли наказывать, единолично… – он вспомнил выстрелы по машине покойного барона, спокойные глаза профессора Кардозо, в подвале замка. Эмиль разозлился:
– Могу и накажу. У меня рука не дрогнет. Он предатель, а от таких людей я сам Сопротивление избавлял… – в случае доказанного сотрудничества человека с немцами, Эмиль не останавливался перед казнью предателя, по приговору трибунала Сопротивления. В случае профессора Кардозо, он не хотел устраивать суд:
– Во-первых, он может быть мертв… – Гольдберг задумался:
– А Монахиня? Она выдала рандеву, в форте де Жу. Погибли невинные люди, партизаны… – Эмиль напомнил себе, что Монахиню пытали:
– Кардозо никто не пытал. Он сам прибежал к немцам, лизать им задницу. Не нужны никакие трибуналы. Семейное дело, Меир сам так сказал… – Гольдберг откашлялся:
– От сыпного тифа их не вакцинировали, но клиническая картина не совпадает. Как я говорил, нет сыпи, и температура, для тифа, недостаточно высока… – термометр показывал чуть меньше тридцати девяти градусов.
Хоффман кивнул:
– Верно. При тифе она за сто зашкаливает… – Гольдберг усмехнулся:
– Ваша шкала Фаренгейта… В общем, – он внес измерения в карту больного, – покой,
