вход запрещен… – вспомнил Меир табличку на ограде сада, – а теперь здесь хупу возвели. Они с Гольдбергом в городе останутся, вырастят детей и внуков. Наш народ не убить, никогда… – голос раввина взмыл в яркое, полуденное небо:
– Кто она, поднимающаяся из пустыни, несущая аромат мирра и фимиама… – на Меира повеяло запахом сладких пряностей. Монах сглотнул, как Роза взмахнула влажными ресницами. Всмотревшись в дорогу, ведущую на восток, к окраине городка, Меир не поверил своим глазам.
– Стойте! – крикнул полковник Горовиц: «Стойте!».
Ему снилась Эмма.
Горячие, распухшие от поцелуев, искусанные губы, приоткрылись, она помотала растрепанной, белокурой головой:
– Еще, милый, еще… – длинные ноги лежали у него на плечах, он целовал тонкую, горячую щиколотку:
– Я люблю тебя, люблю… – рассохшийся диван отчаянно скрипел. Она стонала, привлекая Джона к себе:
– Я не думала, что бывает так хорошо, милый… – Эмма едва сдержала крик. Джон уронил голову на ее мягкое, нежное плечо:
– Люблю тебя… – позевывая, укрывшись в его руках, она загибала пальцы:
– Январь, февраль, март, апрель… – Эмма рассмеялась:
– В сентябре. У тебя, то есть у нас в замке розы еще не отцветут. Буду сидеть с малышом в саду, слушать, как поют птицы… – Джон приник губами к стройной, влажной от пота шее:
– Ты вся сладкая, любовь моя, вся, до последнего уголка… – он зашептал:
– Погуляем в парке, среди золотой листвы. У нас живут ручные олени, и спаниели, со времен гражданской войны. Король скрывался в замке, и оставил пару собак. От них наша свора и пошла. На Рождество мы поставим елку, малышу три месяца исполнится… – Эмма счастливо закрыла глаза:
– Я сделаю коврижку, развесим игрушки, ты мне на гитаре сыграешь. Ваши песни, рождественские. И эту песню, о ярмарке… – Джон почувствовал во рту что-то сладкое, прохладное:
– Как будто она меня целует. Или это вода? Я так хочу пить… – Эмма часто дышала, от нее веяло жаром:
– Сейчас я воды принесу, милый… – заскрипели половицы, он потянулся вслед:
– Не уходи, пожалуйста… – в голове шумело. Джон, внезапно, почувствовал резкую боль в животе: – Как в Бирме, когда у меня дизентерия началась, в тюрьме… – он крутился, ощущая холод остывшей постели. В лицо бил ледяной ветер, лицо сек мелкий снег. Трещали дрова в костре, он услышал знакомый голос:
– Вокруг не джунгли, но воду тоже, надо, как следует кипятить. И вообще, хорошо, что мы взяли таблетки, для обеззараживания… – Джон удивился:
– Что здесь Меир делает? Его не было в нашей группе, с бельгийцами и французами… – по дороге на запад, к линии фронта, они нарвались на военный патруль. Джону, и еще нескольким ребятам удалось сбежать, но, из соображений безопасности, они разделились.
– Я шел один, проселочными дорогами, лесами… –
