и ревностный почитатель Божества, равноудаленный от пантеизма и атеизма, и по этому поводу сообщает и свои мысли о Боге и творении.
Гердер встретил Карамзина так ласково, что он забыл в нем «великого духа и автора», а видел перед собою только любезного приветливого человека. Гердер расспрашивал его сперва о политическом состоянии России; потом разговор обратился на литературу. Слыша от Карамзина, что он любит немецких поэтов, Гердер спросил: кого из них предпочитает он всем прочим? Вопрос этот привел Карамзина в замешательство. «Клопштока, – отвечал он запинаясь, – я почитаю возвышеннейшим из германских поэтов». Гердер совершенно одобрил мнение Карамзина, но хвалил также Виланда, а еще более Гёте. Гердер с восторгом прочел Карамзину небольшое стихотворение Гёте, написанное совершенно в греческом духе; потому-то Карамзин и говорит: «Гердер, Гёте и подобные им, присвоившие себе дух древних греков, умели и язык свой сблизить с греческим, и сделать его самым богатым и для поэзии способнейшим языком; и потому ни французы, ни англичане не имеют таких прекрасных переводов с греческого, какими обогатили ныне немцы свою литературу. Гомер у них Гомер: та же неискусственная, благородная простота в языке, которая была душою древних времен, когда царицы ходили по воду, и цари знали счет своим баранам».
На следующий день Карамзину удалось увидеть Виланда. «Вообразите себе, – пишет он, – человека довольно высокого, тонкого, долголицего, рябоватого, белокурого, почти безволосого, у которого глаза были некогда серые, но от чтения стали красные, – таков Виланд». Сначала он принял Карамзина весьма сухо. – «Я приехал в Веймар для того, чтоб видеть Вас,» – сказал ему Карамзин. «Это не стоило труда!» – отвечал
Виланд с холодным видом; потом спросил Карамзина, как он, живя в Москве, научился говорить по-немецки? Карамзин отвечал, что он имел случай часто говорить с немцами, которые хорошо знали свой язык.
Между тем и гость, и хозяин стояли; из чего первый заключил, что Виланд не намерен его долго у себя держать. – «Конечно, я пришел не вовремя», – сказал Карамзин. – «Нет, впрочем, поутру я, обыкновенно, чем-нибудь занимаюсь», – отвечал Виланд.
– Итак, позвольте мне прийти в другое время, назначьте только час. Еще повторяю Вам, что я приехал в Веймар единственно для того, чтобы Вас видеть.
– Чего Вы от меня хотите?
– Ваши сочинения заставили меня любить Вас, возбудили во мне желание узнать Вас лично, я ничего не хочу от Вас, кроме того, чтобы Вы позволили мне видеть себя.
– Вы приводите меня в замешательство. Сказать ли Вам искренно?
– Скажите.
– Я не люблю новых знакомств, а особливо с такими людьми, которые мне ни по чему не известны. Я Вас не знаю.
– Правда, но чего Вам от меня опасаться?
– Ныне в Германии вошло в моду путешествовать и описывать путешествие. Многие переезжают
