сунул мне в руку маленькую книжку и удалился.
Миссис Рид и я остались одни. Несколько минут прошло в молчании, она шила, а я разглядывала ее. Миссис Рид, должно быть, было тогда приблизительно тридцать шесть или тридцать семь лет. Это была женщина крепкого сложения, широкоплечая, невысокого роста. У нее было широкое лицо с непомерно развитой нижней челюстью, низким лбом, большим выдающимся подбородком и правильными ртом и носом. Из-под бесцветных бровей смотрели совершенно лишенные мягкости глаза, кожа у нее была смуглая, а волосы светлые, как лен. Сидя на низком стуле в нескольких шагах от ее кресла, я изучала ее лицо, разбирая каждую черту в отдельности. В руках у меня была книжка, в которой описывалась внезапная смерть лгуньи. Мне советовали обратить особенное внимание на этот рассказ, который мог служить предостережением для меня самой. Все, что только что произошло в этой комнате, все, что миссис Рид наговорила обо мне мистеру Брокльхерсту, вся их беседа, – все это было свежо и живо в моей памяти, все это терзало и мучило мой мозг. Я вспоминала теперь каждое слово так же ясно, как раньше слышала его, и безумная жажда мести зародилась и стала расти в моем сердце.
Миссис Рид подняла голову от своей работы, ее глаза встретились с моими, ее быстро двигавшиеся пальцы остановились.
– Уходи отсюда, ступай в детскую, – приказала она мне.
В моих глазах или выражении лица она, по всей вероятности, увидела нечто вызывающее, потому что произнесла эти слова в крайнем, хотя и сдерживаемом раздражении. Я встала и пошла к двери, затем вернулась обратно, прошла к окну через всю комнату и остановилась возле ее кресла. Я должна была говорить: меня жестоко оскорбили, и я должна была выразить свое возмущение, но как? Какие средства были в моих руках, чтобы поразить моего врага? Я собрала все свое мужество, всю энергию и внезапно разразилась следующими словами:
– Я не лжива и не лицемерна. Если бы я лицемерила, то сказала бы, что люблю вас. Но я объявляю вам, что ненавижу вас, как никого на свете, за исключением Джона Рида. А эту книгу, в которой рассказывается о лгунье, вы можете дать вашей дочери Джорджиане, это она лжет и лицемерит, а не я.
Руки миссис Рид продолжали неподвижно лежать на работе, ее холодные глаза по-прежнему были устремлены на меня с ледяным выражением.
– Ты все сказала? – спросила она тоном, которым говорят со взрослым противником, но никак не с ребенком.
Этот взгляд, этот голос подняли со дна моей души всю мою ненависть к ней. Дрожа с головы до ног, вне себя от возбуждения, с которым я не могла совладать, я продолжала:
– Я очень рада, что вы не приходитесь мне родственницей, никогда, никогда в жизни больше я не стану вас называть тетей. Я никогда больше не вернусь к вам, даже когда буду взрослая. И если меня кто-нибудь спросит, люблю ли я вас и как вы со мной обращались, я скажу, что одна мысль о вас делает меня больной и что вы обращались со мной с немилосердной жестокостью.
– Как ты смеешь говорить это, Джейн Эйр?
– Как
