государство реагирует на преступление мерами общими, мерами статутными – изменяя правовое положение субъекта таким образом, что и государственные органы, и граждане уже в силу самого факта преступления получают возможность действовать, во исполнение права и обязанности, не только обычным, но и экстраординарным образом.
Даже случайный очевидец тяжкого преступления вправе, в порядке осуществления своего права на применение норм необходимой обороны или крайней необходимости, действовать такими орудиями, способами и средствами, которые могут далеко выходить за пределы даже того, что государство разрешает своим официальным структурам.
Например, обороняющийся вправе причинить смерть убийце или насильнику, хотя применение смертной казни раньше допускалось лишь за отдельные виды убийства или изнасилования, а ныне стало вообще юридически невозможным.
Мы уже не говорим о том, что в этом случае для законно обороняющегося нет (точнее, не должно быть!) никаких процес-суальных затруднений, проблем доказывания своей правоты и т. п.
Конституционный характер столь чрезвычайных правомочий гражданина требует и формальной регламентации их не только в законе конституционного ранга (Уголовном кодексе), но прежде всего – в самой Конституции.
Ведь конституции многих стран прямо предусматривают и право на необходимую оборону, и другие экстраординарные возможности.
А право на оружие, гарантируемое конституциями большинства стран, чаще всего даже и не рассматривается в качестве права особого, исключительного – оно считается обычным компонентом права на свободу, честь и достоинство (таким образом, регламентацию применения оружия конституции делегируют актам меньшего ранга).
Даже в США споры идут о многих конкретных деталях права на оружие, реализации этого права на уровне правоприменительном, чаще всего – полицейском (условия выдачи и продажи оружия, оформления и т.п.), но не о самом принципе. Предложений о поправке к Конституции по данному вопросу не высказывали даже самые активные критики излишеств и злоупотреблений.
* * *
В силу чрезвычайного характера преступления и вызванных им чрезвычайных изменений в статусе и взаимоотношений субъекта преступления и государства возникает, в частности, прямое и непосредственное подчинение субъекта государству и закону.
Германская доктрина традиционно считает такое подчинение необходимой и достаточной предпосылкой и основой для выдвижения тезиса о том, что в условиях вызванной преступлением «чрезвычайной ситуации» любое, с чьей бы то ни было стороны, законное требование к правонарушителю юридически равнозначно и равносильно требованию самого закона.
Если, скажем, случайный очевидец преступления потребует от насильника прекратить издевательство над потерпевшим, бросить
