блогинга зависит от четкого личного позиционирования в рамках сетевого амплуа. И посмотрите: Чупринин нашел себя, случился абсолютно себе соразмерно и притом оригинально. Он там практически на равных с авторами нового типа, замечательными москвичами, нежно любимыми актуальным фейсбучным бомондом: Максимом Горюновым, Олегом Пшеничным, Денисом Драгунским и тутти кванти.
В демократической, непочтительной среде соцсетей Чупринину удалось аккумулировать личностное начало на такой манер, который невольно почти обязывает к респекту. Новое амплуа, социокультурная роль: литературный старожил, ветеран литературных битв, а для кого-то и спикер литературных собраний, гуру толстожурнального мира – полномочный представитель литературной республики и чуть ли не ее местный президент на волонтерской основе.
Он готов к интерактиву, и в диалоге – внимателен, добросердечен, радушен на какой-то полузабытый широкий русский барственный лад. Или не барственный, а, тогда скажем так, профессорский. Этакий академик литературных наук! (Вспоминая его «Жизнь по понятиям» и писательский словарь, понимаешь, что неспроста и недаром.)
…Мы читали эти посты и тихо радовались, иногда комментировали, а потом сложился текст, напечатанный сначала в журнале, а потом под твердой обложкой. Из постов в фейсбуке родилась книга. И оказалось, что этот контент питателен и в книге.
Френды-читатели увидели и одобрили: возникает, дает о себе знать авторство нового типа, оплодотворенное сетевым творческим опытом блогера, искусством говорить доверительно и быть убедительным на короткой, интимной дистанции между автором и читателем, который тут как тут.
Но перевод постов в большое книжное пространство дал им притом и иную значимость. Заработала логика сопряжений и перекличек. Случилось нечто такое, что не получалось и даже не задумывалось немногочисленными предшественниками Чупринина, которые пытались конвертировать свой сетевой контент в книжный формат. По сути, эта значимость связана с небезуспешной, удачной чупрининской попыткой, собрав все великое и смешное, выразить все же прежде всего себя, нащупать, передать острее и глубже свое личностное начало, зафиксировать свою идентичность.
Не мозаическая какофония эпох, а творческая личность на ветрах времен: старая и вечно новая тема. «Я ведь не толковый словарь отшумевшей цивилизации пишу, а рассказываю о своей жизни, единственной и неповторимой, как любая другая».
Это очень непростая задача. О проблемном ее содержании Владимир Березин используя книгу Чупринина как повод, сказал, акцентируя отсутствие биографии у современного писателя (чаще всего, я б заметил, ее не имеет и современный человек как таковой): «Важно не то, что сам писатель стал фигурой менее значимой, а то, что он становится фигурой без биографии. … Самый успешный русский писатель нынешних дней как раз обладает минус-биографией, и даже не вполне понятно,
