и молчали.
А тот, кто не пошел, кого успели предупредить, того на проходной выдергивали, и всё равно насильно заставляли расписаться. Уже без улыбок и церемоний. Часть пацанов, которых не выловили – успели уехать. В моем случае, когда расписался, это уже решетка. Играть с тюрьмой не в моих правилах. Маленькая облава им тогда удалась. Мы оказались каждый по одному.
– Бегом в военкомат, Укроп! – некстати пошутил кто-то из коллег, – и не смей увиливать от священного долга. Если дезертируешь, Ярош тебя расстреляет, а потом и повесит.
Но было не смешно. Я забыл, кто был этот умник. Тогда на эту тему еще шутили.
Толерантность моя разбилась о жестокую действительность. Конечно, провели, лоханулся, но я не считал, что это катастрофа.
– Просто так распорядилась судьба, – говорил я матери. – Ты зря расстраиваешься.
– Я не расстраиваюсь, – врала она мне с закаменевшим лицом. Будто я не знал ее.
«Мама, мама! Я все понимаю, – думал я. – Могла бы и поплакать. Что уж тут. С другой стороны… в самом деле – а почему не я? Отменный сварщик или ученый!? Чем мы лучше!? Если нужно – надо идти. Горлопанить на митингах мы все мастера, а как дела касается вроде хочется отойти сторонку».
Завод бурлил. Горе Михалыча было не описать. Плакал он по настоящему. Когда провожают на войну, это уже лишнее. Я немного обиделся на него. Хоть не суеверный, но есть такие вещуны-колдуны.
Я гнал эти мысли, но не стал терять времени: купил броник 3-го класса за 4500 грн., тактические очки, хотел каску, но не нашел. Австрийские тяжелые берцы, приобретенные недешево, пришлось оставить. В них хорошо было в баре красоваться и пиво пить с пацанами. Пробная пробежка выявила, что они совершенно не пригодны для дальних расстояний. Встал вопрос: тащить с собой из Харькова, бинты, жгуты, йод, зеленку? Решил оставить, выдадут, но положил многое из того, что могло пригодиться. Обезболивающие, антибиотики, «Аквабриз» для обеззараживания питьевой воды, большой складной нож Bear Grylls, нитки-иголки, микро-блокнот с авторучкой и маленький мультитул с пассатижами, на 9 предметов. Вроде подготовился!
Мать с отцом держались. Молодцы. Не хотели меня расстраивать. Только дед Чеслав, стучал костылем по стенам мансандры. Вообще он был нормальный, но иногда на него находило. Он был настоящий горец Карпат – Гуцул, верховинец. Бойки исстари обитали на стыке Львовской и Ивано-Франковской областей. А его отец и дядьки жили в Низких Бескидах и северной части Словакии недалеко от Попрада.
Когда я был маленький, он, взяв меня на колени, рассказывал, как они молодые парни Легини высоко в горах валили лес. Очищали стволы от сучьев и коры и спускали с вершин на горную дорогу по сделанным деревянным желобам. А там Газди, те, кто постарше на конях и волах отправляли деревья на ближайшую станцию узкоколейной дороги. Тяжелый труд прерывался веселыми праздниками Зимним Николой и Рождеством.
– Что
