что под термином «воинская повесть» в древнерусской литературе объединяются очень разные исторические формы повествования. В чем их преемственность? Какова их типология? В чем сущность и качественные отличия?283 Без ответа на эти вопросы продуктивное изучение текстов, относимых исследователями к указанному жанру, сегодня вряд ли возможно.
Мы будем пользоваться термином «воинская повесть», не пытаясь внести в его понимание каких-либо уточнений. Задача настоящей главы заключается в том, чтобы с типологических позиций рассмотреть конкретные произведения данного жанра. Нас интересует феномен реализации житийной структуры в этом, традиционно относимом к разделу мирской, или же так называемой светской литературы284, типе повествования.
«Воинские повести зарождаются и длительное время существуют исключительно в рамках летописей, затем выделяются из них, превращаясь в самостоятельные произведения с собственной литературной судьбой, начинают бытовать в сборниках нелетописного состава. Но выявить тот момент, когда этот жанр “выходит” за пределы летописей, очень трудно, тем более уже в летописных сводах ХIII–ХIV вв. встречаются тексты этого жанра, которые мало связаны с окружающими их сообщениями и представляют собой самостоятельные произведения»285, – пишет Н. Ф. Трофимова. Мы проанализируем именно поздние воинские повести (список самой ранней датируется второй четвертью ХVI века – см. ниже). Тезис, который мы хотели бы раскрыть, можно сформулировать так: определенный тип «воинских повестей» следует перевести из раздела мирской литературы в раздел литературы агиографической, так как их природа определяется житийной структурой, аналогичной структуре «жития-мартирия». Забегая вперед, назовем их «воинскими повестями агиографического типа». Вряд ли данный тезис излишне полемичен. У нас нет цели дать крайнюю формулировку. Цель другая: поставить проблему, которая видится вполне реальной.
Чтобы решить поставленную задачу (раскрыть сформулированный тезис), нам придется не только сравнить «жизнеописания» и образы воина и внешнего врага с жизнеописаниями и образами соответствующих житийных персонажей, но и рассмотреть ряд аспектов воинской проблематики в древнерусской культуре, в частности «церемониал выхода на врага», раскрывающий христианское понимание битвы и воинского служения.
Мы сознательно отказываемся от рассмотрения вопроса выявления генезиса обнаруженной структуры на материале текстов ХI-ХIV веков, так как данная задача требует привлечения очень большого объема материала и, на наш взгляд, должна быть решена отдельно.
2.3. Воин и монах: разность путей и судеб
«…Княземъ въ Руси велико неустроение и части боеве»286, – с горечью писал летописец в повести о битве на Калке (1223 год). Мы бы не стали приводить эти слова, если бы они ни выражали столь многое в русской истории. В. О. Ключевский писал о Герберштейне287, посетившем
Ср.: Трофимова Н. В. Древнерусская литература. Воинская повесть… С. 9.
См.: Кусков В. В. Жанры и стили древнерусской литературы ХI – первой половины ХIII вв. : автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 1980. С. 13. (Ср. попытку определить свое отношение к видению «многих современных исследователей» «воплощения нового литературного жанра – “воинской повести”» в летописных повестях о монголо-татарском нашествии Р. Пиккио: «Мы предпочитаем считать этот жанр вариантом или, точнее, новой эволюционной фазой большой “повести”, фундаментального летописного рассказа. “Воинские повести”, связанные с татарским нашествием, – ответвление от стиля “Повести временных лет”…» (Пиккио Р. История древнерусской литературы. М., 2002. С. 110)).
Ср.: Трофимова Н. В. Древнерусская литература. Воинская повесть… С. 8.
Летописные повести о монголо-татарском нашествии. С. 152.
Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) – австрийский дипломат, побывавший в России в 1517 и 1526 гг. Он написал ставший широко известным европейскому читателю труд о Московии. (См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.)
