ее, естественно, станет иным. Средневековые авторы осмысливают события, современниками которых они оказываются, с позиции христианской концепции истории. Когда речь идет о дохристианском периоде, то беды, обрушившиеся на Русь, они объясняют в первую очередь не силой врага или природными катаклизмами, а греховностью человека. Избавление же Руси от бед, равных национальным катастрофам, прежде всего от татаро-монгольского нашествия, авторы связывают с тем, что произошло обновление человека и всей русской земли, которая способна теперь противостоять самой грозной силе. Само поведение человека, его нравственный выбор определяются в этом случае не страхом грядущего наказания, а внутренним убеждением в том, что любовь, сострадание и самопожертвование – это благо для ближнего и для него самого. Конечно, к абсолютному принятию и воплощению в жизнь подобной нравственной позиции способны лишь идеальные герои древнерусской литературы, житийные персонажи (Борис и Глеб, Феодосии Печерский, Сергий Радонежский и т. д.), но и обычный человек мог соотносить собственную жизнь с этой идеальной нормой, стремиться к ней. Не случайно, как свидетельствуют специалисты, жития были любимым чтением средневекового человека.
Номинация «новые люди» станет вновь актуальной в начале XVIII в., в Петровскую эпоху. Реформы, проведенные Петром I, не только изменили бытовой уклад русской жизни, ее экономику, культуру, но и оказали огромное воздействие на мировосприятие, внутренний и внешний облик, поведение человека. Показательно, что в драматургии XVIII в. актуализируется образ князя Владимира (Ф. Прокопович, М. Херасков и др.), причем в определенном смысловом аспекте. Так, Ф. Прокопович в трагедии «Владимир» проводит параллель между Петром и князем Владимиром, сравнивая масштаб их деяний. А. Д. Кантемир, сын одного из сподвижников Петра I, молдавского господаря князя Дмитрия Кантемира, прямо связывает появление новых людей с проведенными в стране реформами. В своей второй сатире «На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений» автор говорит устами положительного героя Филарета о лучших своих современниках:
Мудры не спускает с рук указы Петровы,
Коими стали мы вдруг народ уже новый[146].
Филарет приравнивает это новое поколение людей к тому поколению, формирование которого совпало со временем принятия христианства, доказывая его право на почетное место в истории:
…Они ведь собою
Начинают знатный род, как твой род начали
Твои предки, когда Русь греки крестить стали[147].
Филарет (в пер. с гр. – любитель добродетели) обращается к Евгению (в пер. с гр. – благородный, дворянин). Их имена в своем первоначальном значении оказываются здесь, в соответствии с законами классицизма, характерологическими. Сатира построена как диалог этих героев, но это диалог во многом формальный, так как основной текст принадлежит Филарету, и в своих аргументах он, безусловно, сильнее
Кантемир А. Собрание стихотворений. – Л., 1956. – С. 75.
Кантемир А. Собрание стихотворений. – Л., 1956. – С. 75.
