государыни всего дороже, а матушка сама для себя решает. Коли меня спросят, я подтвержу ваши слова.
Девушка скромно опустила длинные ресницы, но князь успел заметить блеснувшее в ее глазах злорадство.
– За столом у вашей матушки я был свидетелем всего лишь пустых бабских разговоров, – холодно возразил он, – вреда в них для великой государыни не вижу.
– Но ведь я говорю вам, – забывшись, сердито вскричала она, – Лопухина состоит в переписке…
– Так то вы говорите, – грубо перебил ее он, – а сам я ничего такого не слышал. Сдается мне, в вас больше говорит злоба на вашу матушку и Лопухину, нежели желание пользы государыне. Так что для своих дел найдите других, я же не имею привычки доносить на тех, за чьим столом пил и ел.
Анастасия вскочила на ноги, лицо ее исказила ярость.
– И найду! – в бешенстве крикнула она. – Только тогда и вам не поздоровится, князь. Или думаете, Тайная канцелярия щадит тех, кто знает о заговорах и не доносит?
Ничего не ответив, Сергей повернулся к ней спиной и вышел, громко хлопнув дверью. Хозяйки нигде не было видно. Отыскав в сенях свою шинель, он спустился с крыльца и окликнул проезжавшего мимо извозчика. На следующий день, распрощавшись с братьями Паниными, князь Вадбольский покинул Петербург.
В Москве он собирался остановиться на постоялом дворе, но едва лакеи и Афонька начали выносить из экипажа вещи, как явился дворовой старого князя Ивана Алексеевича и передал князю приказ отца немедленно ехать к нему.
– И с вещами, – строго добавил он, – барин сильно серчает, говорит, негоже сыну в казенном месте голову приклонять, когда родитель в Москве. Так что извольте ехать к батюшке, барин.
Афонька ухмыльнулся, встретив недоуменный взгляд Сергея, – не кто иной, как он, повинуясь полученному от старого князя приказу, послал вперед нарочного, предупредить об их приезде. После письма фельдмаршала Ласси, извещавшего о безнадежном положении молодого князя, старик слег и долго не вставал с постели. Впрочем, он быстро исцелился, узнав, что сын стал поправляться. Упрямство не позволяло ему первому сделать шаг к примирению, однако Афоньке было велено каждую неделю писать и сообщать, как идет выздоровление. Теперь же, при виде сына, Иван Алексеевич забыл обо всех разногласиях, протягивая руки, пошел ему навстречу.
– Сынок…
Не в силах говорить, он заплакал. Сергей, тронутый до глубины души, упал перед ним на колени.
– Простите, батюшка, за все, в чем виноват.
Старый князь поднял его, заключил в объятия.
– Ну-ну, забудем старое. К жене твоей каждую неделю посылаю узнать. Ждет тебя не дождется, дочка твоя Анюта здорова. А это сестрица твоя, Наталья, не узнаешь?
Сергей повернулся и на миг застыл, пораженный красотой скромно стоявшей в стороне тринадцатилетней девочки. Она улыбнулась ему, сделала
