теперь обсуждали внешность императрицы, ее полноту, оставшиеся от оспы рябинки на лице, неумение изящно носить наряды. Разговор постепенно перешел на более близкий им немецкий язык. Князь понимал по-немецки не очень хорошо и от этого, возможно, стал успокаиваться, боль утихла, хотя тошнота все еще мучила. Наконец, превозмогая себя, он резко поднялся и, не прощаясь, вышел из комнаты. Его проводила внезапно наступившая тишина.
Афонька, увидев лицо вернувшегося домой барина, ахнул:
– Что, барин, неужто рана открылась? И нечего по гостям ходить, коли еще здоровье не вернулось, – он принюхался и возмущенно ахнул, – неужто пили? А то не знаете, что доктор вам запретил, пока не оправитесь!
Отчитывая Сергея с фамильярностью преданного слуги, он уложил его в постель и попытался напоить теплым молоком, но тут князя вытошнило в поспешно подставленное Афонькой ведро. После этого ему сразу полегчало, и он уснул, а к утру уже чувствовал себя здоровым и даже подумывал, не вызвать ли болтливого Ивана Лопухина на поединок за оскорбление императрицы. Потом все же решил не устраивать скандала и сказал Афоньке:
– Нынче уезжаем, укладывай вещи.
Тот встревожился:
– Ахти, барин, как сразу ехать после вчерашнего? Говорил ведь доктор не пить, пока совсем в боку не заживет.
– Молчи, не твое дело.
Если честно, Афонька и сам желал бы поторопиться с отъездом, пока стоял санный путь, и дороги не развезло, но встревоженный состоянием князя, он напомнил:
– Как же сразу ехать, коли надо еще барыне-княгине подарок купить? Вы ведь сами велели узнать, где цены лучше.
Сергей поморщился, однако признал правоту слов верного слуги – после столь долгой разлуки без подарка возвращаться к жене было негоже.
– Узнал?
– Узнал, барин, французский посол у себя в доме продажу всяких дамских вещей открыл. И цены у него ниже.
– Что врешь, какой французский посол? – не поверил князь.
– Крест святой, барин, не вру!
Действительно, новый французский посол д’Аллион, прибывший на смену упомянутому выше Шетарди, оказался человеком практичным и, будучи по статусу своему избавлен от уплаты податей, открыл у себя в особняке продажу предметов, весьма ценимых столичными дамами. Князь, проведя в его магазинчике немало времени, купил для княгини коробочку с румянами, мазь для губ и пудру, хотя совершенно не уверен был, что все это ей нужно. Расплатившись, он уже собирался уйти, когда услышал женский голос:
– Ах, князь, какая встреча!
Перед ним стояла Настя – та самая девица, которая привела в гостиную детей графини Ягужинской, чтобы познакомить их с князем, и называла хозяйку «maman». Сергей был сердит на графиню за ее злословие о государыне, но вежливость заставила его поклониться барышне:
– Весьма
