поднялся со скамейки и, чуть придерживая Анну под локти, помог ей выпрямиться.
– Синьора Анна! Как вы понимаете, мое личное присутствие здесь говорит о чрезвычайной важности и трудности сложившейся ситуации. Мы все попали в весьма щекотливое положение, – начал прокурор.
– Неужели одна скромная синьора может поставить в неловкое положение столько досточтимых мужчин? – попыталась было снять напряженность Анна.
– Синьора! Положение действительно серьезное и весьма непростое. Вы и ваша аптека, ваш сад слишком популярны в Риме. Все мы доверяем вам и с удовольствием пользуемся услугами аптеки. Мне бы очень хотелось, чтобы это доверие осталось на прежнем столь высоком уровне. И потому я прошу вас отказаться от всякого легкомыслия, тем более, что все мы знаем остроту вашего ума и умение серьезно вести дела.
– Да, ваше святейшество.
– Не льстите, это вам не к лицу. Вы знаете, как ко мне обращаться.
– Да, ваше высокопреосвященство, – отреагировала Анна, опустив глаза и чуть голову.
– Итак. Отныне я прошу вас, прежде чем что-либо произнести, очень тщательно, – это он проговорил с особым напором и поднятием указательного пальца вверх, – взвешивать каждое ваше слово.
Казалось, даже пчелы перестали жужжать, и птицы расселись по веткам, чтобы послушать, о чем же пойдет речь.
– Видите ли, синьора Анна, – начал речь прокурор, – у вас есть то, что вам не принадлежит, но то, что необходимо мне и его высокопреосвященству Беллармино.
Маска удивления покрыла лицо Анны.
– Да, синьора, именно так. Я полагаю, что вы стали невольным, а может, даже о том и не ведающим, соучастником очень нехорошего дела. Вас использовали. Если вы сами, добровольно, отдадите нам это, – тут прокурор повысил голос и развернулся в сторону присутствующих, – сегодняшнее событие станет совершенно незначимым для всех нас, и мы все, кто здесь находится, всё забудем.
При этих словах все склонили головы и перекрестились.
– Так, о чем же идет речь, ваше высокопреосвященство? – со всей искренностью недоумения и любопытства прервала тишину Анна.
Понимая щепетильность ситуации, инквизитор вновь повернулся к Анне, слегка наклонившись к ее голове, чтобы говорить как можно тише.
– Сегодня ночью вам были переданы бумаги. Очень важные для нас бумаги.
«Письма!» Анну пробила невидимая молния от макушки до пят. Все мышцы напряглись. Она почувствовала, как задрожали губы. Ворвался огромный рой мыслей, едва не приведя к головокружению. «Как? Как они узнали о письмах? Кто же мог донести? Они взяли Дионизио!» Пытки… Ломание пальцев… Крик от невообразимой боли… Губы вновь предательски дрогнули при мысли о боли, которую могли причинить ему, кого она практически боготворила. Голову сжало в висках, и Анне захотелось поднести к ним руки.
– Вы
