можно погибнуть по глупости, можно героически, можно и от болезни.
Главное, как ты жил.
Словина отвезли в палату, но наркоз ослабил его силы, и он приоткрывал глаза и снова засыпал.
Он только спросил, как прошла операция, ему ответили, что операция прошла успешно, и ему нужно выспаться, поэтому сделают укол снотворного. Ему ввели сильнодействующий наркотик. И Словин погрузился в наркотический сон.
Зимину сообщили о результатах операции. Он снова не верил, как и не верил, когда впервые узнал о болезни Словина. Еще вчера, рассуждая о других пациентах, болезнь Словина была какая-то нереальная, подумаешь, беспокоят боли в животе у человека, да похудел, побледнел, осунулся, и на фоне других больных его анемия лица не просматривалась как болезнь.
Врач дышит тем же воздухом, что и пациенты, только они выписываются, а врач продолжает работать в полную нагрузку. Белый халат врача не защищает ни от инфекции, ни от радиации. Больницы напичканы установками рентгеновской и ультразвуковой аппаратуры. Так заведено: поставили аппаратуру в свободном кабинете, экранировали по инструкции, а дальше никто не измеряет эти излучения на сотрудников больницы или поликлиники. Работа с ночными дежурствами наполняется не столько бессонными кошмарами, сколько стрессовыми моментами за вверенных врачу пациентов.
Врач даже забывает, что он человек, что он может болеть, а если болеет, то переносит свою болезнь на ногах и у постели больного. Время от времени работу врача хронометрируют, выверяют его энергозатраты, увеличивая нагрузку и изучая его предельные возможности работоспособности, а продолжительность жизни врача остаётся равной профессиям в экстремальных условиях. Жизнь и у врача одна, и её никакими надбавками и моральными поощрениями не продлить и не сохранить.
Теперь Словину никто не мог подать даже слабую надежду. Опыт врача, поставившего себе диагноз, блокировал все слова утешения в его адрес.
Зимин ловил себя на мысли: если бы у него был секрет спасения от этой болезни и нужны были его усилия, то он отдал бы все, что в его возможности. А тут с трудом подбирались слова утешения. И тут впервые Зимин увидел, что для смертного человека в момент исхода нет ничего в арсенале современной медицины.
Словин через день, а может через два, по исходу физических сил, сам поставит окончательный диагноз. И это будет приговор. Без права подачи апелляции. Приговор, который обжалованию не подлежит.
При жизни сказать Словину нужные слова, или он ждет духовника?
Словин человек высокого душевного здоровья, но и ему нужен адвокат. Ему нужны те же слова, которые он говорил всегда и всем, кто в них нуждался.
За что такому человеку, который по образу жизни и мыслей был светел и ясен, уготована высшая мера? Не может судьба перевесить на весах жизни и смерти такой груз, как возраст и болезнь. Конечно, некоторые люди умирают и в более молодом возрасте, но большинство живут намного долее. Кто вершит правосудие
