выздоровления и выхода на работу, – продолжил Горячев. – Нас сегодня много, а вы один, и мы вас утомили.
– Что вы? Я очень рад! – ответил Словин. – Спасибо, товарищи, за внимание. Я непременно вернусь в строй! – по-военному ответил он, только непрошеная слеза скатилась с ресницы. Он встал, покачиваясь, пересиливая нарастающую слабость, попрощался со всеми.
Горячев и ординаторы вышли из палаты.
– Какой он бледный, – заметил Седов.
– Тает на глазах, – произнес Горячев, – его болезнь – это злая шутка природы. Более недели не протянет, тем более ему увеличили дозу наркотика.
Все остальные промолчали.
Словин лежал с открытыми глазами. Он подумал: “Вот и они решили, что его дни сочтены, и они не верят в мое выздоровление. Никто не верит. Верю ли я? Как мне верить, если я теряю силы, и день от дня слабею, боли уменьшились, так, наверное, они мне подсовывают наркотики, а от них я отказаться не могу, потому что мне так лучше”.
Словин погружался в сон, который останавливал его на полпути между жизнью и смертью. Ему от слабости невозможно было открыть глаза. Он ощущал себя как бы со стороны. Тихое дыхание. В грудной клетке глухие удары. Редкий пульс. Только проносились мысли и воспоминания. И это все было во сне, картины из прошлого, только память возвращала из небытия в настоящее, чтобы ответить на его вопрос: зачем жил и для чего жил. Правильно жил. И пусть придут люди нового поколения и скажут, что не так жил. Пусть сами проживут, а потом рассудят.
Что делал он всю жизнь – да смысл жизни искал как веру. Не такую веру за горизонтом жизни, с которой ему всё ясно, а ту, которая ему была дана как жизнь.
Он облизнул губы и куда-то вдаль прошептал: «Верую!» Его сон углубился. Только сердце еще стучало. Прерывистое дыхание разносилось по палате.
Рабочий день Зимина в больнице закончился в пять часов. В шесть вечера он сошел с электрички на привокзальной площади, пересек ее и вошел в тенистый парк. Прогулка по сосновому парку избавила его от навязчивых мыслей о прошедшей неделе на работе. Уикенд посвящался семье. Он подошел к дому, поставил портфель с подарками на ступеньку крыльца. Вышел сын, одетый для прогулки, и они отправились опять в сосновый парк. Они шли по дорожке, сын шел по лужам, а Зимин обходил их. Присели на поваленное ветром дерево. Зимин огляделся вокруг себя и почувствовал сладостный аромат осени.
Глава 7
После выходных дней начались будни. Во вторник доставили обратно прооперированного больного Парфенова. Зимин сначала его не признал по его выбритой голове.
– Доктор, это я! – он погладил себя по голове, на которой была впадина после костно-пластической трепанации без закрытия дефекта. – Я вам так благодарен. У меня оказалась субдуральная гематома, теперь я знаю. Ушиб тот был случайный и давний, и гематома в голове так существовала, как потухший вулкан. И после стресса на работе эта разлившаяся лава крови из гематомы чуть не отправила меня на тот свет. С вашей легкой руки теперь
