глаз оттуда, я только знала, что Женя жив, и радовалась. Одна в поле и могла разговаривать с ним – тихо, тихо, но он, я знаю, меня слышал, и мои слова помогали ему.
А жизнь шла своим чередом. Здесь она была связана с землей, и древний закон ее – «в поте лица своего добывай хлеб свой» – гасил в нас все думы, все тревоги о будущем. Вечером усталые, пропеченные солнцем, мы засыпали здоровым сном, чтоб с первыми его лучами вновь отправиться в поле. Лето, прекрасное, жаркое, утешительное лето, утверждало жизнь на земле и приносило людям радость даже в эти тяжелые годы.
Настала чудесная пора – сенокос. Весело перекликаясь, собираются женщины у колхозных конюшен. Бригадир распределяет кого куда. И вот уже длинная цепочка, щетинясь косами и граблями, потянулась за телегой к далеким приречным лугам. На всех светлые платья, новые лапти, а в холщовой котомке обед – круглый хлебец, луковое перо и запеченное в золе яичко, все готовы к радостной и спорой работе.
Все выше и выше поднимается солнце. Луга уже не серебрятся росой. Травы поникли, и аромат их стал суше. Сегодня мне досталась совсем легкая работа – ворошить сено. Косить я так и не научилась, не то что Анна Курвиц – у той все спорится, коса ее летает и звенит, работает она рьяно и весело, за ней не угонишься. «Ах, до чего хороша здесь земля, а у меня на родине одни камни, – говорит она, – но люди там умеют работать. Я ведь родилась в деревне, отец был батраком у немца-помещика, – всего я добилась сама. И здесь не пропаду». В Таллинне она преподавала математику в коммерческом училище.
Легко и ловко поднимает на вилах огромную копну сена худая загорелая эстонка. Она здесь совсем одна, не говорит по-русски, у нее решительно ничего нет, даже смены белья – она не поняла, что ее увозят. Но сейчас, в разгаре работы, забыла о своем горе и бедности.
С важным достоинством ходит по полю жена эстонского епископа – любительница искусств и художница. Тихонько, чтобы не утомлять себя, она перебирает сено, но даже на ее всегда растерянном и обиженном лице сегодня улыбка. А епископская сестра, маленькая, добрая и педантичная старушка, не отстает от других. «Все в руках Божьих, – говорит она, – примем без ропота все, что он нам послал, будем стараться делать наше маленькое дело на земле как можно лучше».
И только одна безмолвная молодая женщина с обреченными глазами остается равнодушной в этот сияющий, насыщенный запахом сена день. Здесь, на чужой для нее земле, суждено ей будет умереть от туберкулеза – одинокой и непримиренной.
В полдень, утомленные жарой, мы спускаемся к прозрачному ручью, – стоит прильнуть к нему губами – проходит вся усталость. Потом на опушке леса набираем полные горсти земляники и, лежа в примятой траве, едим ее с хлебом.
Хорошо! Жарко светит солнце. Тени деревьев лежат неподвижно. Воздух вдали трепещет и переливается, кажется, он звенит, нет, это звенят миллионы маленьких жизней в густой траве. Все тише и тише звучит летний
