разума, празднику жизни. Поэтому несостоятельны утверждения исследователей, придерживающихся концепции чистого барокко применительно к литературе и культуре Петровской эпохи, о том, что фейерверки, иллюминации, торжества, триумфальные арки и т. п. – доказательства принадлежности к барочной культуре. Устроители всех этих торжеств, может быть, и позаимствовали элементы барокко, но вкладывали совершенно иной смысл в их содержание. Элементы поэтики барокко перетекали в новые, идеологически другие содержательные формы, да и сами формы стали явлением нового искусства.
Это замечательно проявилось в разных видах искусства – прежде всего в живописи, театре и драматургии. Н.И. Глинка пишет, что «человеческая индивидуальность оказалась в центре интересов художников, и ведущее место в русском искусстве с начала XVIII столетия занял портрет[236] (И.Н. Никитин: «Портрет Петра», «Портрет напольного гетмана», «Портрет канцлера Г.И. Головкина»; А.М. Матвеев: «Автопортрет с женой»). Живописцы сумели показать внутреннюю свободу их героев, индивидуальность, уверенность в собственных силах, психологизм портретов[237]. Н.И. Глинка отметил, что искусство художников Петровской эпохи не только обретало гармонию между формой и содержанием, но и определялось решительным сдвигом «в сторону поиска способов изображения земной реальности и человеческой индивидуальности»[238], что и показал И.Н. Никитин в его изумительном по силе психологизма, трагичном портрете-реквиеме «Петр I на смертном ложе». Трудно отнести произведения этих русских художников к барочным: их стилистика, манера письма явно антитетичны поэтике барокко.
Тот же процесс преодоления канонов барокко нельзя не видеть в театре и драматургии Петровской эпохи. Предклассицист по своим идейно-эстетическим взглядам, Феофан Прокопович создал пьесу, ставшую предтечей русской драматургии классицизма. В его «Владимире» не отразилось сколько-нибудь существенно влияние искусства барокко[239]. Образ князя Владимира типологически соответствует тому идеалу, который выдвинула драматургия начала XVIII в. Решительный, деятельный, мудрый правитель на сцене был рождён Петровской эпохой, острой потребностью времени.
При всей кажущейся стилевой неупорядоченности литературная культура Петровской эпохи обладает своей, только ей присущей гармонией «хаоса» (берём в кавычках, так как на самом деле это, понятно, не хаос, а набор определённых стилевых закономерностей почти всякой переходной эпохи). В связи этим понятием-оксюмороном (гармония хаоса) интересны рассуждения Н.Т. Рымаря. Он считает барокко художественным направлением, «которое с замечательной глубиной и драматизмом переживает мир как хаос, воспроизводит хаос в структуре художественного образа, но при этом радикально преодолевает его в космосе динамичной, крайне сложной, но и крайне жесткой рациональной организации художественной формы произведения»[240]. В барочном художественном
Глинка Н.И. Беседы о русском искусстве: XVIII век. СПб., 2001. С. 232.
Рапацкая Д.А. Русское искусство XVIII века. М, 1995. С. 18–20.
Глинка Н.И. Беседы о русском искусстве: XVIII век. СПб., 2001. С. 8.
Буранок О.М. Русская литература XVIII века: Петровская эпоха. Феофан Прокопович. М., 2005. С. 52–75. Ср.: Автухович Т.Е. «Владимир» Феофана Прокоповича // Вестник Белорусского государственного университета. Сер. IV. 1979. № 1; Автухович Т.Е. Литературное творчество Феофана Прокоповича: автореф. дне… канд. филол. наук. Л., 1981; Iваньо I.В. Естетичнi погляди Ф.Прокоповича: Фiлософскi твори в 3 т. Переклад з латинскоi мови. Т. 1. Київ, 1979; Кулакова Л.И. Очерки истории русской эстетической мысли XVIII в. М., 1968; Софронова Л.А. Поэтика славянского театра XVII–XVIII вв. М., 1981; Софронова Л.А. Трагедокомедия Феофана Прокоповича «Владимир» // Русская литература. 1989. № 3; Одесский М.П. Очерки исторической поэтики русской драмы: Эпоха Петра I. М., 1999.
См.: Рымарь Н.Т. Хаос и космос в структуре романного мышления // Динамика культуры и художественного сознания: философия, музыковедение, литературоведение. Самара, 2001. С. 65.
