как та, что ты только что надел. Добавь к ней, милости ради, золоченые сандалии и флакончик масла, чтобы умастить мои волосы и бороду. Также хорошо было бы, чтобы ты дал мне мешочек с тысячей драхм. Вот о чем я пришел просить тебя, Никий, во имя Господа и в память о нашей прошлой дружбе.
Никий велел Кробиле и Миртале принести свою самую роскошную тогу, расшитую в азиатском стиле цветами и фигурками животных. Женщины распахнули ее и встряхнули, отчего она заиграла красками. Они ждали, что Пафнутий снимет власяницу, окутывавшую его с головы до пят. Но монах заявил, что позволит скорее содрать с себя кожу, чем снимет власяницу, потому они надели тогу поверх нее. Обе женщины были красивы и не боялись мужчин, хотя и были рабынями. Они расхохотались, увидев, сколь странно выглядит монах. Кробила, поднеся к нему зеркало, назвала его «мой дорогой сатрап», а Миртала дернула его за бороду. Но Пафнутий молился Богу и не обращал внимания. Обув золоченые сандалии и прикрепив мешочек к поясу, он сказал Никию, разглядывавшему его с улыбкой:
– Никий, не следует, чтобы то, что ты видишь сейчас, казалось тебе чем-то неприличным. Знай же, что я найду благое применение этой тоге, этому мешочку и этим сандалиям.
– Милый мой, – ответил Никий, – я не подозреваю ничего плохого, ибо считаю, что люди одинаково не способны творить как зло, так и добро. Добро и зло существуют лишь как представления. А мудрец, действуя, сообразуется лишь с обычаями и привычками. Я считаюсь с предрассудками, царящими в Александрии. И потому слыву достойным человеком. Иди, друг мой, и веселись.
Но Пафнутий решил, что другу следует открыть его замысел.
– Тебе знакома, – спросил он, – некая Таис, которая выступает в театральных игрищах?
– Она красива, – ответил Никий, – и было время, когда она была мне дорога. Ради нее я продал мельницу и два пшеничных поля, в ее честь я сочинил три книги элегий, подражая сладостным песнопениям, в которых Корнелий Галл[12] воспевал Ликориду. Увы! Галл пел свои песни в золотом веке, под покровительством авзонских[13] муз. А я, рожденный во времена варваров, начертал свои гекзаметры и пентаметры с помощью нильского тростника. Произведения, созданные в наше время и в нашей местности, обречены на забвение. Безусловно, красота – самая могущественная сила в этом мире, и если бы мы могли обладать ею вечно, нам мало дела было бы до демиурга, логоса, эонов[14] и прочих философских бредней. Но я поражен, милый Пафнутий, что ты пришел из Фиваиды поговорить со мной о Таис.
Сказав это, он тихонько вздохнул. Пафнутий же смотрел на него с ужасом, не понимая, как кто-то может так спокойно признаваться в подобном грехе. Он ждал, что земля разверзнется и пламя поглотит Никия. Но земля не разверзлась, а александриец молчал, прикрыв лицо рукой, грустно улыбаясь воспоминаниям молодости. Монах встал и сказал торжественно:
– Узнай же, о Никий, что с Божией помощью я избавлю Таис от мерзких страстей земных и сделаю невестой Христовой. Если не оставит меня Дух Святой, Таис сегодня же покинет этот город
Гай Корнелий Галл – древнеримский общественный деятель, полководец и лирический поэт эпохи начала принципата, один из основателей римской элегии.
Авзония – поэтическое название Италии.
Демиург – в античной философии: создатель вещей чувственно воспринимаемого космоса; под логосом понимают наиболее глубинную, устойчивую и существенную структуру бытия, существенные закономерности мира; эон – понятие, обозначающее жизненный путь человека.
