Пригнувшись, стараясь двигаться бесшумно, скользнул в темноте к дому. Двери-сёдзи на первом этаже были слегка раздвинуты, за ними неярко желтел свет. Туда и подполз Рюноскэ.
– Ах, Гомбей-сан, ну зачем вы это затеяли? Мальчонка всё время плачет… Сердце разрывается, как гляну на него, – женский голос негромко журчал из-за сдвинутой перегородки. – Разве нельзя было официально усыновить кого-нибудь?
– Молчи, глупая, – хрипловатый мужской голос перебил говорившую, – не смогла родить мне наследника, а ещё учишь меня. За усыновление-то денежки платить надо. Даром не отдадут. Всего и богатства – мальчишка-недомерок, а запросят, как за племенного вола. Раскошелишься, а он ещё, может, помрёт. Тогда за нового плати? Так и наследник не понадобится, передавать нечего будет, сами по миру пойдём. А этот даром достался. Коли и помрёт, так не в убыток.
– Но как же вы оформите бумаги на усыновление, без согласия его матери?
– А никак, – из-за двери донеслось тихое хихиканье, гаденькое такое, явно прикрывающее подлость. – У этой дуры, вдовы Като Реюдзаки, никаких документов на этого, как его…
– Эмико, – подсказала женщина.
– Ну да, я так и сказал… Нет у нее документов. В лесу, говорят, нашли, – Гомбей опять захихикал. – Мы сделаем бумагу, что он наш сын. Поняла? Глупым своим умишком смикитила? Наш! Не усыновлённый. Родной.
– Да как же? – женщина недоумевала.
– Ай, все тебе разжуй, да в рот положи, бестолковая, – сердито отвечал мужской голос, видимо, глупость жены раздражала Гомбея. – Завтра в деревне выступает театр кабуки. Из самого Эдо, – в голосе зазвучали почтительные нотки.
– И что с того? – в женском голосе слышалось непонимание.
– А то. Сразу после представления у нас соберутся гости…
– Гости? – женский голос взлетел вверх вспугнутой птицей. – А вы мне ничего не говорили. Надо же дом прибрать… А я двух служанок по случаю праздника по домам отпустила. Как же я управлюсь? Да еще угощенье… Мы же не собирались День мальчиков праздновать. У меня ничего не куплено, – чувствовалось, что внезапно возникшие на горизонте проблемы совсем вытеснили из её головы все мысли о неожиданно приобретенном сыне.
– Ш-ш-ш… – зашипел на неё муж, – не об этом думай. Все закажем в лучших лавках, служанок временных наймём. На это и потратиться можно. Я пригласил к себе хозяина театра, всех лучших жителей Сакуры и, главное, судью. Вот он-то мне и оформит все нужные бумаги. Прямо завтра вечером. Так что считай, дело сделано. И пусть потом эти Като хоть на каждом перекрёстке вопят, что это их ребёнок. Можно дело так повернуть, будто это они нашего… ну как его… все время забываю… Да неважно, завтра мы ему новое имя дадим. Будто они нашего сына похитили и деньги за него вымогали с нас, несчастных родителей. И в тюрьму всех упрятать, чтоб не мутили воду.
От мерзкого хихиканья у Рюноскэ холодок пробежал по спине.
За
