надо идти в деревню Борки, на поклон к старой Кузьминичне. А старуха та вредная, мало того, что за работу запросит немало, так еще и покуражится обязательно. Любит она, чтобы попросили ее, поунижались, на коленях поползали, знает хрычовка, что раз к ней обратились, то дошли люди до крайности и другого выхода у них нет. Больше всего Олесе хотелось сейчас же пойти к Анне, вцепиться ей в волосы, отмутузить, оттаскать за косы. Но одна идти к ведьме в дом она побаивалась, хотя физически была гораздо сильнее обидчицы. Изба Анны стояла на отшибе деревни, на краю глухого оврага, случись что – никто и не узнает. Не то чтобы Олеся всерьез думала, что ведьма превратит ее в жабу или крысу, но мысль о том, чтобы прийти к Анне вызывала неприятный холодок где-то внутри. Подумав, Олеся решила подкараулить ведьму у старого деревенского колодца, на виду у людей. Этот колодец был ближе остальных к дому Анны, и она брала воду именно из него. По вечерам там собирались деревенские кумушки. Женщины, придя за водой, обменивались новостями, сплетничали, ругались и мирились.
– Так и сделаю, – подумала Олеся, – встречу ведьму у колодца, а сейчас пойду к Маньке Зубцовой. Расскажу ей о заломе – она, как сорока, мигом слух разнесет.
Манька не обманула Олесиных ожиданий, и к вечеру вся деревня знала о случившемся. Народу у колодца собралось гораздо больше, чем обычно, да и пришли все пораньше, дабы не пропустить зрелище. И Анну, и Олесю в деревне недолюбливали. Одну побаивались за колдовство, за ходившие вокруг нее слухи, вторая, обладая сгальным характером, поссорилась и поругалась с доброй половиной деревни. Женщины стояли небольшими группками, тихонько разговаривали. Кто-то сочувствовал Олесе, кто-то просто ждал развлечения, были и такие, кто втайне радовался беде односельчанки. В стороне курили самокрутки человек пять мужиков, пришедших посмотреть на «бабьи фокусы». Олеся сидела на бревне рядом с колодцем, поджав губы, мрачная и решительная. За ее широкой спиной маячил муж-подкаблучник. Рядом с Олесей расположились Манька Зубцова и подруга Маланья, на самом краешке бревна притулилась Фроська. Мать Фроси и сестра Лушка стояли чуть поодаль, с несколькими товарками. Мать то и дело вздыхала, охала, вытирала слезы концами белого головного платка. Все ждали Анну. Теплый летний вечер был словно пропитан ядом, смутное зло витало в воздухе.
Весь день Анну мучила неясная тревога. Женщина никак не могла понять причину этого недоброго предчувствия. Изведенная дурными мыслями, к вечеру Анна раскинула карты. По гаданию выходило, что дочь и муж стоят в стороне от напасти, а беда ожидает ее, Анну, и идет зло от какой-то женщины.
– Это Олеся, – подумала Анна. – Ничего, ничего, побесись стерва! Залом я сделала как надо, вот только начни жать – тут все и получишь, вздохнуть будет некогда.
Слегка успокоившись, она убрала карты, взяла ведра и вышла на крыльцо. На ступеньках сидела пятилетняя Марьяна и играла высушенными добела куриными косточками.
– Марьяна, – ласково сказала Анна,– я по воду пойду. Сиди здесь, милая, со двора – ни ногой.
Девочка кивнула, не прекращая игры. Анна чувствовала, что колдовская сила дочки гораздо больше, чем у нее, чем
