к колодцу, куда они с ней часто ходили, и повернула назад. На всякий случай Анна заскочила во двор, позвала дочь – вдруг она вернулась – и, убедившись, что Марьяны здесь нет, побежала в деревню. Не найдя Марьяны ни по дороге в деревню, ни у колодца, Анна в отчаянии присела на лежащее у сруба бревно. К колодцу за водой подошла Глашка, десятилетняя дочка Маньки Зубцовой.
– Глаш, ты Марьяну мою не видала? – спросила Анна.
– Видала, – кивнула девочка, – она тут у колодца была, а куда потом побегла – не знаю.
Слова Глаши немного утешили Анну. Когда девочка ушла, она закрыла глаза, попыталась прогнать липкий страх, успокоиться. Она была сердита на себя за панику, за дикий испуг. Некоторое время женщина сидела неподвижно, с закрытыми глазами. Когда сердце перестало бешено колотиться, Анна глубоко вздохнула, представила себе лицо Марьяны и мысленно позвала ее:
– Доченька, Марьяна, где ты?
Анна долго пыталась «дозваться» дочери, но не получилось, вроде как витало что-то рядом с ней, но в самый последний момент ускользало.
– Если была бы у меня с собой какая-нибудь вещь Марьянина, то все бы вышло, – с досадой подумала Анна.
Она встала с бревна и медленно пошла вдоль улицы.
– Пройду по деревне, если Марьяну не найду, то вернусь домой за ее рубашкой, а потом снова позову у колодца, – решила женщина.
Около хаты Олеси, Анна увидела Степку и спросила его про Марьяну. Но мальчик испугался и убежал в дом, ничего не сказав. Обостренное чутье подсказало ведьме, что здесь что-то неладно, но выяснять, что к чему она не стала. Анна дошла почти до конца улицы, когда увидела красный моточек шерсти, яркое пятно в пыльной траве.
– Да это ж Марьянин! – обрадовалась женщина.
Она подняла клубочек, крепко зажала в руке и закрыла глаза. Со стороны казалось, что Анна к чему-то прислушивается. Простояв так несколько минут, ведьма открыла глаза и торопливо зашагала по тропинке к ручью. Там она быстро нашла спящую под кустом дочку. Анна не стала будить девочку, а тихо села рядом с ней. Положив руку на голову Марьяны, она смотрела на испачканное платье, исцарапанные ручки, засохшие от слез дорожки на чумазом личике и чувствовала пережитые дочерью страх и обиду.
– Кто же напугал тебя, доченька моя? – тихо спросила Анна.
Марьяна во сне тяжело вздохнула.
– Марьяна, просыпайся, – ласково сказала Анна и погладила дочку по голове.
Девочка еще раз вздохнула и открыла глаза. Увидев мать, вскрикнула:
– Мама!
Бросилась матери на шею, крепко прижалась и закрыла глаза.
– Как же ты попала сюда, милая моя? – спросила Анна.
Марьяна ничего не ответила, только крепче прижалась к матери.
– Ну, успокойся, успокойся, – говорила Анна дочке, – теперь я с тобой, теперь нечего бояться.
– Пойдем домой, – попросила девочка.
– Что ж, пойдем домой, гулена, – улыбнулась мать.
– Я
