что дочка стала часто перекладывать куклу с руки на руку.
– Давай понесу куклу-то, – предложил он.
– Нет, – ответила Марьяна, – я сама донесу Агнешку.
– А почему ты ее Агнешкой зовешь?
Марьяна посмотрела на отца, как на неразумного дитя, и ответила вопросом на вопрос:
– А почему тебя Василем зовут?
Василь не ожидал такого ответа, сначала опешил, потом рассмеялся.
– Ну, мать с батей так назвали.
– Вот и ее так назвали.
– Да кто же? Ты?
– Почему я? Это Яночка ее так назвала.
Василь покосился на дочку и усмехнулся. Вот ведь детские придумки! Чего только дети не насочиняют! Но что-то в этом имени «Агнешка» тревожило Василя. Словно связан был с ним какой-то момент из прошлого, который он никак не мог припомнить. Но Василь – не Кузьминична, он не стал мучаться этим вопросом, отбросил его прочь и зашагал дальше. Скоро Марьяна совсем утомилась, и Василь посадил ее себе на закорки. В Липично Василь встретил Тимофея, мужики закурили, разговорились. Марьяна села на травку, баюкала куклу, не разворачивая тряпицы.
– Что это у тебя? – поинтересовался Тимофей.
– Батин подарок, – ответила девочка и развернула куклу.
Тимофей ахнул.
– Фу ты ну ты! Откуда ж такая красота?
Василю пришлось еще рассказывать про паненку и куклу.
– Надо же! – качал головой Тимофей. – Что деется-то! И не жалко ведь ей было куклы!
Эти слова Тимофея всколыхнули память Василя. Он вспомнил, как, садясь в коляску, пани Разумовская спросила у дочери: «И не жалко тебе куклы?», а девочка ответила: «Нет, не жалко, я отдаю Агнешку в хорошие руки». Василю стало не по себе, он быстро попрощался с Тимофеем, взял за руку Марьяну и отправился домой.
Октябрь выдался сухой и теплый. Осеннее солнце еще щедро одаривало теплыми лучами, а ветерок уже становился прохладным, заставляя людей зябко поеживаться. День, наполненный неторопливыми крестьянскими заботами, шел как обычно и уже перевалил за полдень. Василь поправлял развалившуюся изгородь, а Марьяна сидела на залитой солнцем завалинке, играя с Агнешкой. В какой-то момент Василь заметил, что девочка, пригревшись на солнышке, уснула, привалившись к стене хаты и не выпуская куклы из рук. Он и сам бы сейчас с удовольствием вздремнул в каком-нибудь теплом местечке, да вот только дел было невпроворот. Василь работал и вспоминал слова Кузьминичны о том, что им с Марьяной нужно уехать отсюда, как неожиданно ему послышалось, что кто-то громко вскрикнул. Он остановился, прислушался.
– Матулечка, помоги! – раздался истошный детский вопль.
– Марьяна! – крикнул Василь и побежал к дому.
Неожиданно из-за угла выскочила Марьяна с побелевшим, перекошенным от страха лицом. Она подбежала к стоящему у крыльца ведру и стала
