потому что Жанин не была готова этот образ соединить с реальным человеком. Однажды она стояла в банке в очереди перед старой дамой, которая находилась у окошка уже слишком долго. Дама плохо слышала и девушка за стеклом объясняла ей снова и снова, как перевести деньги в Англию и какие формуляры заполнить. Наконец, и Жанин уже поняла, как переводятся деньги в Англию и какие за это существуют сборы… За Жанин собиралась очередь… Увлеченная происходящим, Жанин только заметила каким-то боковым зрением или по какому-то странному чувству определила, что кто-то еще появился в соседнем окошке и этот некто сказал, что очередь может передвинуться к нему, а так как Жанин была следующей в этой очереди, то она сделала пару шагов в его сторону и только тогда подняла голову…
Перед Жанин стоял он, и взгляд его был спокойным, и губы его улыбались, да, он был совершенно доволен этим чудесным днем, этим случаем, который позволял заговорить с ней. Его губы улыбались, он смотрел на нее не мигая и ждал, что же она скажет.
Жанин отшатнулась от окошечка, сказала извините и… и вышла быстрым шагом из банка.
В голове стучали какие-то молоточки, она теряла слух, и шаг стал неровным, она шла, не оглядываясь ни на людей, ни на палисадники… Потом она почти побежала по улице, чтоб поскорее оказаться в комнате. Потом от непривычки закололо в боку.
Как раз его спокойствия и благожелательности, и такого мирного существования со всем живым, с живым, а не с искусственными гномами, – вот чего не хватало ей, то, что почти в ней отсутствовало, почти начисто отсутствовало в ее жизни… Она присела на скамью на площади у фонтана, увенчанного женской фигуркой с отломанным носом и покарябанной во многих местах…
Она сжала голову руками, и так молотки стали слышнее, потом она отпустила голову, – все равно не помогало, – и на мгновение осмотрелась вокруг, не замечает ли кто ее… Наверное, не замечали. Она забывала себя контролировать, а это случалось довольно часто. Молотки стучали, мысли пролетали в голове рваные и неоформленные. Мысли…
Открыть рот
Вот уже два года прошло c тех пор, как Жанин за собой заметила, что временами речь отказывается ей служить, и чем больше она молчала, тем больше думала и тем реже у неё возникало желание говорить. Она могла еще говорить в нашей среде, но только когда была взволнована. Тогда она выдавала такие сгустки мыслей, что было трудно уследить за их ходом, за их связью между собой; связи проваливались где-то в ее голове и часто не были ею высказаны, как будто она торопилась сказать свое, как будто бы времени было слишком мало, как будто она боялась, что ее перебьют или… Может быть, она опасалась, что как раз в самый важный момент ее речь оставит ее, произвольно прервется, и она больше не сможет сказать ни слова. Так с ней и случилось первый раз тогда.
Когда служащий социальной службы, к которому она пришла
