Беспрекословно выполняла вверенные ей обязанности. Гвоздика и в мыслях не допускала, что экономка без особых внешних достоинств может приглянуться Птицееду. Миниатюрная девушка с непримечательным лицом, словно заимствованным у какой-нибудь деревенской глупышки. В ее арсенале не имелось средств, с которыми привык иметь дело модельер. Fallax species rerum est13. Она излучала ауру пасторальной идиллии, а неоднородное по оттенку родимое пятно, тянущееся от левого уха до самого плеча, вполне можно было бы принять за татуировку в виде густого соцветия, изображенного кистью импрессиониста. Следуя простому любопытству Птицеед шаг за шагом выведывал подробности ее жизни. С течением времени, взаимное уважение, возникшее не на пустом месте, а в силу необыкновенной чуткости, с которой Фиалка подмечала незначительные перемены в настроении модельера, переросло в привязанность. Птицеед стал замечать за собой странные метаморфозы. Беспокойство, соперничавшее с необъяснимой радостью, стачивало его изнутри. Сны вновь стали красочными, как когда-то давно в детстве. Птицеед тщательно камуфлировал возникающие чувства, выдавая их за проявления особой признательности. Фиалка как-то обмолвилась о том, что никогда не была во Франции. Дарить экономке туристическую поездку он счел предосудительным. В то же время он давно планировал приобрести там дом. «Если прятаться, то у всех на виду!» – отшучивался он. «От кого ты собрался прятаться?» – спросила его Гвоздика, но вопрос был оставлен без ответа. С приобретением поместья под Орлеаном жизнь Птицееда сильно изменилась. Он специально выбрал дом со множеством комнат, чтобы в нем легче было затеряться тому, кто этого хочет. К большому удивлению Гвоздики, Фиалку он назначил домоправительницей.
– На эту роль я предпочла бы мужчину, – сказала она.
– Марина без труда справится, вот увидишь.
– Но она даже не знает французского, как Марина будет отдавать указания подчиненным?
– Это поправимо. Я найму ей репетитора.
– Мне кажется, ты слишком цепляешься за эту девушку.
– А мне кажется, тебе стоит перестать возмущаться, и, наконец, вернуться к своим прямым обязанностям – ТРАТИТЬ МОИ ДЕНЬГИ! – то был первый, но далеко не единственный случай, когда Птицеед повысил голос на жену. В споре ей было решительно нечего противопоставить супругу, ведь она находилась в полной зависимости от него.
Меж тем время шло, а отношения между Птицеедом и Фиалкой приобрели доверительный оттенок. Модельер нарочно освобождал ее от работы, уговаривая как можно чаще пользоваться привилегиями, какие давала Фиалке новая должность. В конечном итоге дождливым августовским вечером, когда Гвоздика отсутствовала, они очутились в одной постели. Будь жена Птицееда более дальновидна, она смогла бы разглядеть в служанке угрозу.
Наружность вещей обманчива (лат.).
