земных, знойность летазакипает, как брага, в крови.
Узнаю тебя в бешенстве молний
и в разгуле горячих ветров,
в тихой заводи дремлющих полдней
и в густой тишине вечеров.
Лето красное поит и кормит,
скрыто зреет плодов естество,
дышит, вглубь разветвляя корни,
наше тело вместе с листвой.
Хмель и силу нам красное лето
оставляет в крутой борозде,
потому что, как темень с рассветом,
жизнь и смерть будут в вечной вражде.
«Подмосковье с летом прощается……»
Подмосковье с летом прощается…
И с раскрученным вихрем листвы
по кольцу автострады вращается
Подмосковье вокруг Москвы.
Я закрою глаза и раскрою, –
на дыбы все деревья поднял
листодёр по лесам Подмосковья,
обрывая листочки по дням.
И они разлетелись, как стружки, –
в вихре, в штопоре огневом,
надо мной всё кружатся, кружатся,
вместе с мыслями о былом.
Ветки выгнулись и напружинились
от звенящей огнистой пурги…
И в глазах моих вновь закружились
эти красные кольца-круги.
Из военного детства возникшие,
когда мы после длинной зимы,
отощав, как былинки поникшие,
к корешкам припадали земным.
Отогревшийся в оттепель раннюю,
все, что было в себе я собрал, –
и, косою Сатурновой раненный,
марлю снега с лица я содрал.
Но осталась глубокая метина
на лице и на теле моем,
и точила, как дерево, медленно
жизнь мою она скрытым огнем.
Не повязкой, а крупною солью
та зима на глаза мне легла,
оборваться на полуслове
от нее моя песня могла.
Я искал исцеленье во времени,
я искал исцеленье в себе, –
и всю жизнь одному слову верен я –
слову, найденному в судьбе!
Все сберег, что мне было отпущено,
ничего не потратил я зря,
между хлебом и словом насущным
не почувствовал разницы я.
…Подмосковье с летом прощается, –
и с раскрученным вихрем листвы
по кольцу автострады вращается
Подмосковье вокруг Москвы.
«Как горстку пороха на дне патрона…»
Как горстку пороха на дне патрона,
храню я памяти те дни войны,
когда граница моего района
была границей всей моей страны.
Последними полями Подмосковья –
района Красногорского поля.
И за окраиною заводской
Москва сверкала шлемами Кремля.
Рубеж от наступленья к наступленью –
от подмосковных голубых лесов!..
По брустверам потом, как по ступеням,
мы долго шли – дышал огонь в лицо.
Потом желанный мир приобретали
ценою
