с дерев лепесткив его шляпу летят виновато,
светясь розовато, —
подаяние
призраку
красного пролетариата…
Тринадцать
Поэма
Любит, любит кровушку
Русская земля.
Пусть всегда будет водка, колбаса и селедка, молоко и кефир… Вот тогда будет мир!
«Во поле девчоночка
идет,
в подоле ребеночка
несет».
Песенка старинная,
словно трель сверчка,
словно стеариновая
свечечка.
Ай, люли, люли, люли…
Кто себя не соблюли,
кто себя в стогах, в кустах
позволяли тискать,
подготовьте-ка врастяг
подолы для писка!
Есть у каждой песенки
тайные причиночки,
как в цветах есть пестики
и тычиночки.
Видно, было чисто поле
и девчоночка с дитем,
ну а что случилось после,
где услышим,
где прочтем?
И совсем неудалая
эта песня в кабаках
родилась при Николае
или при большевиках?
Но детишек почему-то
сквозь любые времена
в подолах таскают смута,
голодуха и война.
Шла девчоночка,
рыдая,
ковыляя в ковыле,
а девчоночка другая —
крохотулечка нагая —
чуть дышала в подоле.
Но потом
как одурела,
заревела,
корчась ртом,
что за разница —
до рево —
люции
или потом.
В чем же смысл всех революций
и кровавых их следов,
если кровь и слезы льются
до,
во время,
после,
до…
Неужели кровушка
залила
тебя,
рева-ревушка,
в люльке подола?
Может быть,
на мертвом лике
тихо высохли ручьи
и навек застыли в крике
губы чистые,
ничьи?
Доросла ли до любови,
или гибель подсекла
угодившие под брови
два большущих василька?
Может,
зная, что не вырасти,
что от голода умрет,
разрешила себе вырыдаться
наперед?
Или съели родичи
с голоду по-волчьи
всю ее,
до
