Белым домомтрехцветный флаг.
Идут тринадцать работяг.
Один мордатый,
один худой.
Один поддатый,
хотя седой.
Мордатый —
злющий,
нудит,
сопя,
на всех плюющий
и на себя.
Бывший цековский
санузлист,
он сам таковский,
но монархист,
и жириновский
активист,
но папа —
псковский,
а не юрист.
Ну а худущий —
демократ,
он завидущий
к тем, кто мордат.
Ну а поддатый,
как рубль помятый,
по слухам, бывший аристократ,
по кличке просто Денатурат.
Афганец мрачный,
жилец барачный.
Летал с Руцким.
Но тот стал вице,
а как пробиться
к верхам таким?
Молчун-афганец —
угрюм,
суров.
За ним поганец —
враль,
сквернослов,
любитель выпить на шермачка,
то большевиствуя,
а то фашиствуя,
а то разыгрывая
дурачка.
А за поганцем,
горя румянцем,
одноразмерные два близнеца,
и оба – верные ленинца.
За ними красный, —
но не от убеждений,
а от приятных времяпровождений,
чуть с фиолетинкой,
как бурак,
рыбак-мормышечник,
здоровяк,
наколку синюю
не содрав
с мохнатой лапищи:
«Борис, ты прав!»
А рядом – гляньте —
ему не брат,
утробный анти —
демократ.
Он себя чувствует
как обворованный.
Он тоже временем татуированный,
и на одрябнувшей его руке,
как будто пробуя свои возможности,
то увеличивается,
то съеживается
товарищ Сталин
на мускулке.
Идет философ
по кличке «Филосо́ф».
От всех вопросов
он малость подусох.
Он презирает любую власть,
как негодяев,
и потайная его страсть —
Бердяев.
Но нынче в уличные музыканты
уходят Гегели,
уходят Канты,
а наш мыслитель,
видать, не зря
умней устроился —
в слесаря.
Тоскуя по Руси великой,
умом
