свернём!
И видя, как в моих глазах разгорается азарт вперемешку с яростной решимостью, Таларион позволил себе улыбнутся. Я чувствовала, как губы сами растягиваются в улыбке, а в груди вскипает ликование. О да, брат! Мы непобедимы! Я верну былую славу, чего бы мне это ни стоило!
Но откуда это странное чувство? Словно Таларион недоговаривает, таит какой-то секрет? Или это лишь моя паранойя, отзвук былых обид и страхов?
– А что Мортис, кто будет ее избранником?
Таларион замер, в его глазах промелькнуло нечто странное. Тревога? Сомнение? Или даже… страх? Но в следующий миг он вновь расплылся в привычной лукавой ухмылке.
– А вот это, сестрёнка, большой вопрос! Наша мрачная родственница хранит своего избранника в строжайшей тайне. Никому не показывает, даже на совете Пантеона лишь загадками говорила. Дескать, берегу сюрприз до поры до времени. – Таларион досадливо поморщился.
– И когда же явит свой лик этот таинственный фаворит?
Таларион небрежно взмахнул рукой, и мерцающие лики над сферой погасли, растворились в воздухе.
– Если верить слухам, только на церемонии открытия Игр. Вот там и явит себя твой соперник во всем блеске и величии. Уж Мортис-то знает, как эффектно подать свою креатуру!
В голосе брата прозвучала странная смесь восхищения и опаски. Да, смерть всегда умела поразить воображение – что красотой, что ужасом.
Но меня не проведешь мрачными играми! Кто бы ни был избранником Мортис – жалкий смертный или могучий полубог – я одолею его. Сокрушу, как сокрушала любые преграды на пути к цели.
– Что ж, подождем до вечера, – процедила я сквозь зубы. – А там поглядим, кого сестрица припасла мне на погибель. И что получит взамен.
Последние слова я почти прорычала – так велика была ярость и жажда расплаты. Таларион одобрительно хмыкнул и хлопнул меня по плечу.
– Вот это настрой, сестрёнка! Держи его покрепче до самого конца – и корона наша.
Я невольно улыбнулась, чувствуя прилив сил и решимости. Однако на сердце по-прежнему скребли кошки. Один вопрос не давал покоя, вертелся на языке, просился наружу.
– Таларион, – начала я, тщательно подбирая слова. – Все же я никак не возьму в толк… За что Мортис так меня ненавидит? Что за давняя вражда меж нами? Почему она жаждет моей смерти, а Корвуса держит в рабстве?
Брат тяжело вздохнул, отводя глаза. На скулах перекатывались желваки, пальцы невольно стиснули столовый нож.
– Зависть, – глухо отозвался он после долгой паузы. – Мелочная, жгучая зависть – вот что снедало Мортис все эти годы. Ваше вечное соперничество, борьба за отцовское внимание… Ты всегда была на шаг впереди. Во всем её превосходила – в силе, хитрости, даже жестокости. А она… она оставалась в тени.
Я изумленно воззрилась на Талариона. Жестокости? Это он сейчас о чем? Неужели я, Эреба, гордая и неукротимая, была жестока с собственной сестрой?
– Погоди,
