признаки того, что под мягкой, обходительной и, казалось бы, очень самоуверенной манерой этой похожей на девочку женщины тлеет невероятная страстность, словно вулкан под мирным пейзажем; возможно, они распознали ее тайну до того, как это сделала сама Мария Стюарт, их мужской инстинкт угадал, почуял ее несдержанность, ибо была в ней какая-то власть, толкавшая мужчин на поступки более чувственные, нежели исключительно романтическая любовь. Возможно, что она, именно потому, что не пробудились еще ее желания, легче позволяла небольшие телесные вольности – поглаживание, поцелуй, манящий взгляд, – нежели женщина, знающая, понимающая опасность подобной непринужденности: как бы там ни было, иногда она позволяет окружающим ее молодым людям забыть о том, что женщина в ней, королеве, должна быть под запретом для любых смелых мыслей. Уже бывало однажды, что молодой шотландский капитан по имени Хепберн позволил себе дерзкую неловкость в ее адрес, и только бегство спасло его от крайней меры наказания. Однако же Мария Стюарт слишком мягко отнеслась к этому досадному происшествию, легко простив его как допустимый грех, и таким образом вселила мужество в другого дворянина из этого узкого круга.
Приключение получилось донельзя романтическим: как и почти любой эпизод истории этой шотландской страны, он превратился в пропитанную кровью балладу. Первый поклонник Марии Стюарт при французском дворе, месье Данвилль, доверил свои грезы поэту Шателяру. И вот теперь месье Данвилль, сопровождавший Марию Стюарт вместе с другими дворянами во время ее путешествия во Францию, вынужден вернуться домой, к жене и обязанностям; однако же трубадур Шателяр остается в Шотландии заместителем чужой приязни. И ведь не всегда безопасно сочинять нежные стихи, ибо игра легко переходит в действительность. Мария Стюарт необдуманно принимает поэтические восхваления молодого, искушенного в рыцарских искусствах гугенота и даже отвечает на его стихи собственными; какая же чувствительная к зову муз девушка, очутившаяся в окружении грубых и непросвещенных людей, не почувствовала бы себя польщенной, услышав столь восхитительные строфы, как:
Oh Déesse immortelle
Escoute donc ma voix
Toy qui tiens en
Tutelle
Mon pouvoir sous tes loix
Afin que si ma vie
Se en bref ravie
Ta cruauté
La confesse périe
Par ta seule beauté –
К тебе, моей богине,
К тебе моя мольба.
К тебе, чья воля ныне –
Закон мой и судьба.
Верь, если б в дни расцвета
Пересекла путь мой Лета,
Виновна только ты,
Сразившая поэта
Оружьем красоты![33]
в особенности если не чувствует за собой вины? Ибо взаимной любовью в ответ на свою страсть Шателяр похвастаться не может. Он меланхолично признается:
Et néansmoins la flâme
Qui me brûle et entflâme
De passion
N’émeut jamais ton âme
D’aucune affection.
Ничто не уничтожит
Огня, который гложет
Мне
Перевод с французского В. Левика.
