она будет называться женою, ибо взята от мужа[27] (Быт. 2: 23).
Это единство двух, таких, на первый взгляд, различных историй – как человек дает названия всем вещам мира и этим входит в общение с миром и как он называет свою жену – не только встроено в православное богословское Предание, но выражает понимание, интуицию того, что человек по отношению к миру пребывает в двух состояниях: в активном – как бог после Бога, царствующий над миром, пасущий его и приносящий благодарную жертву, и в пассивном, поскольку, являясь сам венцом творения, есть при этом часть мира.
Активная сторона всегда ассоциируется с мужским аспектом, а пассивная – с женским. Действительно, когда мы говорим о неправильном отношении к природе, мы употребляем выражения, первоначальный смысл которых связан с отношением к женщине, например, «насилие над природой» и т. п. Это единство входит в общечеловеческую интуицию. Когда мы говорим о человеке как о части природы, мы символизируем это стороной женской, а когда говорим о человеческой активности, то стороной мужской. Нет таких аспектов человеческого бытия, в которых бы эта символика не проявлялась. Например, когда мы говорим о священнике и его общине, о епископе и его епархии или о Церкви и Христе, то символизируем это в брачных категориях. Епископская кафедра без епископа – вдовствующая кафедра и т. д. И сами Таинства Брака и Хиротонии подобны. Церковь всегда женского рода, а пастырь – мужского. Этот символизм, пронизывающий не только церковное понимание, но и внецерковное, как бы подтверждает, что обсуждаемые два повествования не случайно соединены в одно.
Таков, среди прочих, важнейший глубинный смысл полового разделения. Отношения мужчины и женщины символизируют и отношения человека или народа к Богу. В одной из книг Библии, которая называется «Песнь песней», символы, иногда очень реалистические, описывающие любовь мужчины и женщины, являются вместе с тем и символами отношений между человеком или народом и Богом. Соответственно, чистый брак символизирует верность Богу, а блуд и распутство – измену Богу.
Мир есть дар Бога человеку. И человек благодарит за этот дар. При каких обстоятельствах это благодарение мы можем назвать полным? Тут мы сталкиваемся с некоей таинственной диалектикой. Если мы что-то из данного нам присваиваем себе и оставляем в своей собственности, то это будет умалением благодарения. В последнем пределе полнота благодарения проявляется тогда, когда человек абсолютно все получаемые им дары, включая дар его бытия, дар жизни, рассматривает исключительно как дар и с благодарностью возвращает его Богу. То есть благодарение в пределе сопрягается с совершенным самоотречением. И это самоотречение вводит в тот мир, в котором еще нет греха, в котором еще нет необходимости искупления, тему креста. Креста не как страдания, не как муки, входящих уже вместе с грехопадением, а пока еще предварительно как знак полного самоотречения. Поэтому интуиция креста была в какой-то степени
На иврите
