Отсутствовали основы для развития общегерманской экономики. Вследствие экономической, общественной и политической отсталости Германии просветительское движение здесь началось позже, чем в Англии и во Франции, во второй половине XVIII в. Один из парадоксов немецкого Просвещения заключался в том, что оно получало импульсы нередко со стороны правящих верхов. Так, инициатором публичного обсуждения его проблем в Пруссии выступил сам король Фридрих Великий.
Немецкая литература по мере включения в просветительское движение порывает связь с барочной традицией XVII в. и обращается к устному народному творчеству. По меткому наблюдению В.М. Жирмунского, существенным моментом для ее развития «становится творческое использование, с одной стороны, живой народной поэзии, современного национального фольклора, с другой стороны, национальной старины, традиций немецкой бюргерской литературы XVI-начала XVII века, временно отодвинутых господством «классических», иноземных, главным образом французских, вкусов, чуждых немецкому бюргерству и по своей социальной природе. Легенда о Фаусте, прочно связанная по своему происхождению с XVI веком и творчески переоформленная в XVII веке в духе народного театрального искусства, входит в классическую немецкую литературу XVIII века под знаком обеих указанных тенденций, как наиболее яркое воплощение ее национального своеобразия»[5].
К народной пьесе о Фаусте первым обратился Г.Э. Лессинг, провозгласивший национальные пути развития немецкой драмы в противовес идеям И.Х. Готшеда, пропагандировавшего принципы театра французского классицизма. Свои взгляды по этому вопросу Лессинг впервые изложил в 1759 г. в «Письмах о новейшей литературе» – в знаменитом «Литературном письме N 17». Здесь, в частности, он утверждал, что английский театр гораздо более, чем французский, соответствует вкусу немцев. Именно Шекспир, а не Корнель и Расин, родствен художественной культуре Германии, традициям ее национального искусства.
Выступая за шекспировский театр, Лессинг не изменял своим неоклассицистическим взглядам. Творчество Шекспира, как и французских классицистов, он сопоставлял с опытом «древних» и делал вывод, что французы следовали только внешним приемам античной драмы, Шекспир же был ближе к ней «по существу»[6]. Восхищаясь Шекспиром и советуя немецким драматургам учиться у него, осваивать его опыт, Лессинг призывал не к простому подражанию, а к постижению глубинной сути шекспировских драм. Это, по его мнению, позволит немецкому театру обрести индивидуальное лицо – ни в коем случае не офранцуженное, а англизированное.
Как утверждал Лессинг, «…нам гораздо ближе английский вкус, нежели французский…в своих трагедиях мы хотим видеть и мыслить больше, чем нам позволяет робкая французская трагедия…великое, ужасное, меланхолическое действует на нас сильнее, чем изящное, нежное, ласковое;…чрезмерная простота утомляет нас больше, чем чрезмерная
