книги о Фаусте демонстрирует, что не понаслышке знает античную культуру, которая становится у него символом распутной мысли. Недаром носителем этой культуры прежде всего оказывается Мефистофель. Отвечая на вопрос Фауста о сотворении мира, он излагает концепцию античного материализма, получившего хождение среди передовых мыслителей эпохи Возрождения: «Мир, мой Фауст, никогда не рождался и никогда не умрет. И род человеческий был здесь от века, так что не было у него начала. Земля же сама собой родилась, а море от земли отделилось… Богу они предоставили создать только людей и небо, так что люди в конечном счете должны быть подвластны Богу…» (541). Эта философия вызывает возмущение Шписа, который так комментирует ее на полях страницы: «Дьявол, ты лжешь, Божье слово учит иначе» (541). Перечисляя десять самых могучих адских княжеств, сатана называет Тартар и Стикс (523). Как известно, в древнегреческой мифологии первым словом обозначается подземное царство мертвых, вторым – адская река.
Под обаяние античности попадает и соблазненный Фауст, который живет «эпикурейской жизнью» (520) и верит в то, что «душа и тело умирают вместе» (520). Непосредственный контакт с античными героями заканчивается прелюбодеянием с Еленой Троянской. Сначала Фауст занимался некромантией не по собственной инициативе: то император Карл V приказал ему вызвать тени Александра Македонского и его жены (571), то знакомые студенты просят показать им прекрасную Елену, жену Менелая и дочь Тиндара и Леды, сестру Кастора и Поллукса (589). Все больше погрязая в грехе, в последний год своей жизни Фауст уже сам приказал духу доставить ему Елену, которая стала его наложницей и родила сына Юстуса Фаустуса (603). По Шпису, распутство мысли влечет за собой распутство поведения, гибель души и тела. Поэтому Елена Прекрасная оказывается суккубом, демоном в женском обличий, тоже соблазняющим и без того грешного Фауста и предуготовляющим ему вечные адские муки. Сын их, зачатый во грехе и, разумеется, некрещеный, сообщает своему отцу «о многом таком, что в будущем должно было случиться в различных странах» (603). Мотив наследования от родителя-де-мона знания будущего встречается также в кельтской легенде о волшебнике Мерлине, известной из средневековых романов о короле Артуре.
Этот фольклорный мотив оказывается далеко не единственным в книге Шписа, сама основа которой связана с устным народным творчеством. Свое место здесь находят пословицы и поговорки, которыми буквально нашпигована, например, 65 глава, где Мефистофель обращается к народным афоризмам. Выстраивая цепочку пословиц: «…плохо с чертом идти через лед…наигралась кошка с мышкой…любишь кататься, люби и саночки возить…кто легко верит, того и обманут…» (607–609), – бес предсказывает Фаусту неотвратимо приближающийся час расплаты.
Большое внимание в книге уделено символике таинственных цифр 3 и 7, тайну которых стремились разгадать все народы: трижды Фауст заклинает черта и трижды беседует с ним, три раза совершает головокружительные путешествия и
