href="#n_182" type="note">[182].
Получается почти та же картина упадка критики, что и в статье Розанова. Но для Мережковского недостаточно указать на роль критики в упадке языка. Он посвящает ей отдельную главу (Глава III «Современные русские критики»), так как в критике скрыта причина «внутренних разрушительных сил» всей литературы, критики – главные виновники раздробленности русской литературы.
Нельзя не согласиться с Л. Пильд: Мережковский «пытается превратить литературно-критический текст в многосоставное жанровое образование, объединяющее в себе аналитический и собственно-художественный пласт»[183]. Мотив вины критики в упадке литературы подготавливается Мережковским еще в начале второй главы через пушкинскую цитату из стихотворения «Румяный критик мой…», а затем проходит через всю работу. В 4-й главе «Начала нового идеализма в произведениях Тургенева, Гончарова, Достоевского и Л. Толстого» в связи с «плоским» пониманием критиками Достоевского звучит ироническое обращение к «бедным» критикам: «Русские критики-реалисты! Что им было делать с подобным характером? Одни считали его гуманным проповедником вроде Жорж-Занда и Диккенса, другие – “жестоким талантом”, чем-то вроде литературного Торквемады. И те и другие стояли перед загадочным явлением поэзии, созданием Бога, как люди с голыми руками, без лестницы перед гранитной скалой. Они даже не подозревали, с кем имеют дело. Их тоненькие эстетические и нравственные рамочки, хрупкие, как стекло, ломаются на этой каменной, первозданной глыбе. Бедные критики-реалисты!»[184]
Но главным образом причину упадка литературы он видит в критике современной. Неслучайно в рукописи трактата фигурировало зачеркнутое потом выражение «современная русская критика»: «…все это не может сравниться с действием внутренних разрушительных сил, из которых едва ли не главная – современная русская критика»[185]. Поэтому Мережковский обрушивается на представителей «воинственных эпигонов» – современных газетно-журнальных рецензентов – Протопопова, Скабичевского. Его беспокоит, что «у них до сих пор довольно обширный круг читателей и поклонников», именно подобные критики способствуют «всеобщему падению вкуса». «Это в сущности – невинные жертвы всеобщей анархии, всеобщего недоразумения. Они продолжают указывать писателям спасительные рамки народнического реализма так же добросовестно, как учителя каллиграфии проводят косые и поперечные линии, чтобы ученикам легче было выводить буквы прописи»[186]. Эстетическая и нравственная слепота Буренина и совсем молодого Волынского дополняет довольно мрачную картину литературного упадка.
Выступление Мережковского против современной газетной публицистики обнаруживает несомненную связь с пушкинской традицией[187]. В рукописи он приводит известное высказывание Пушкина: «“Состояние критики, – говорит Пушкин, – само по себе доказывает степень образованности всей литературы вообще”. Если
Пильд Л. Мережковский и Тургенев // Русская литература. 1998. № 1. С. 18.
Указ. соч. С. 465.
ИРЛИ.Ф. 24.218.
Указ. соч. С. 446, 448.
Неслучайно символисты подчеркивали литературную независимость своего альманаха «Северные цветы» по аналогии с пушкинской традицией. «Возобновляя после 70-летнего перерыва альманах “Северные цветы” <…>, мы надеемся сохранить и его предания. Мы желали бы стать вне существующих литературных партий, принимая в свой сборник все, где есть поэзия, и какой бы школы ни придерживался их автор» (Северные цветы. 1901. С. 3).
