Беннет снова и снова, как будто дождь был ее личной заслугой.
Только на следующее утро она узнала обо всех последствиях ее великолепной затеи. Сразу после завтрака слуга из Незерфилда принес следующую записку для Элизабет:
«Дорогая Лиззи,
Я нехорошо чувствую себя этим утром, видимо из-за того, что вчера промокла. Наши добрые друзья не хотят слышать о моем возвращении домой, пока мне не станет лучше. Они пригласили доктора Джонса, поэтому не волнуйся, если услышишь, что он ко мне приезжал. У меня всего лишь заложило горло и болит голова. Не беспокойся обо мне.
– Ну что ж, дорогая, – сказал мистер Беннет, когда Элизабет вслух прочитала записку, – вы можете гордиться собой: ваша дочь была настолько послушной, что серьезно заболела, преследуя мистера Бингли по вашему приказу.
– Ничего страшного, не умрет! Люди не умирают от обыкновенной простуды. О ней как следует позаботятся. Чем дольше она там пробудет, тем лучше. Я бы даже съездила к ней, если бы могла взять карету.
Элизабет была крайне обеспокоена, и, будучи неважной наездницей, немедленно заявила о своем намерении пойти в Незерфилд пешком.
– Не будь дурочкой! – воскликнула ее мать. – Идти пешком по такой грязи! Ты испачкаешься с ног до головы, пока туда дойдешь.
– Ничего, главное увидеть Джейн, это все, чего я хочу.
– Лиззи, может быть, послать за лошадьми? – спросил ее отец.
– Нет, необязательно, я не прочь пройтись. Расстояние – ничто, когда у человека есть цель. Тут всего три мили – я вернусь домой к ужину.
– Я восхищаюсь твоим благородным намерением, – заметила Мэри, – но любой порыв чувств должен быть оправдан разумной причиной, и, по моему мнению, затраченные усилия всегда должны соответствовать полученному результату.
– Мы можем пройтись с тобой до Мэритона, – предложили Кэтрин и Лидия.
Элизабет согласилась, и три девицы отправились в путь.
– Если мы поспешим, – сказала Лидия, шагая по дороге, – то, возможно, застанем капитана Картера в городе.
В Мэритоне они разделились. Две младших отправились помогать одной из офицерских жен обустраиваться на новой квартире, а Элизабет пошла дальше одна. Чтобы сократить путь, она двинулась наискосок через поле, перепрыгивая через кочки и измеряя ботинками глубину луж, пока, – уставшая, покрытая жирной грязью, раскрасневшаяся от прогулки, – не увидела перед собой усадьбу.
Слуга провел ее в столовую, где все обитатели Незерфилда, кроме Джейн, собрались за завтраком. Вид вошедшей произвел настоящий фурор. Мысль о том, что она прошла рано утром почти три мили пешком да еще в такую слякоть, казалась невероятной миссис Херст и мисс Бингли. Элизабет не сомневалась, что дамы осуждают ее за этот поступок, но, по крайней мере внешне, они ничем этого не показывали. В любезности их брата сквозило искреннее расположение и признательность. Мистер Дарси произнес всего несколько слов, а мистер Херст вообще промолчал. Первый размышлял о
