деятельность человека» [Кравченко и др., 1997: 11].
Коммуникация редко нацелена на передачу информации ради нее самой, ради ее смысла безотносительно к эмоциональным и прагматическим контекстам. Столь же редко коммуникация сопутствует сохранению автономности личности, поскольку часто требует откровенности, с одной стороны, и нахождения баланса интересов – с другой, т. е. определенной жертвенной, альтруистической установки [Касавин 2003: 27]. С другой стороны, как отмечает Б.И. Липский, из концепции «онтологической относительности» следует, что наши коммуникации, касающиеся объектной сферы, всегда носят (в большей или меньшей степени) приблизительный характер. Таким образом, можно сказать, что субъектные группы – носители разных языков – живут в разных объектных мирах [Липский 2000: 168].
Промежуточная точка зрения, к которой мы склоняемся, предполагает, что национальная общность людей создает для носителей языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь преломляет имеющуюся картину, обусловливая национальную значимость предметов, явлений, процессов, избирательное отношение к ним. Эта картина мира порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа. Причем «языковая картина мира не стоит в одном ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий, так и национальный». Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях [Маслова 2001].
В картине мира можно выделить инвариантную часть – некое ядро, объективно вычленяемое, практически бесспорное. Ю.Н. Караулов определяет его как некоторую доминанту, обусловливаемую национально-культурными традициями и господствующей в обществе идеологией, которая дает возможность выделения в общеязыковой картине мира ее ядерной, общезначимой, инвариантной части [Караулов 2003: 36–37].
Независимость физиологии восприятия от принадлежности человека к тому или иному этносу проявляется в том, что ядро лексикона в различных языках образуют слова, выражающие универсальные понятия (вряд ли есть языки, в которых отсутствуют слова человек, животное, земля, вода, огонь и др.). При этом словарный состав может быть беднее или богаче, отраженная в нем классификация предметов или явлений проще или сложнее, но исходный принцип ее организации остается неизменным: это членение мира на предметные сущности (реальные или мнимые), доступные восприятию [Кравченко и др. 1997: 12]. «Разрыв в понимании наступает при изменении глобальной картины мира – смене ее “оптики” для внутренних глаз человека, когда новое умозрение дает и новую очевидность, т. е. когда смена интерпретационного ключа приводит к новой интерпретации мира» [Постовалова 1988: 27].
Языки, как известно, «набрасывают» на
