многого к единому и структурного представления целого как единораздельной множественности у Платона является диалектика. «Платон полагает, что диалектика есть не только умение беседовать, не только умение спрашивать и отвечать, и даже не просто умение среди смутных споров находить истину или применять ее практически, но и умение вообще мыслить логически и получать искомый предмет в расчлененном, единораздельном виде» [234, 236].
Таким образом, должное речевое произведение, по Платону, – это всегда результат напряженной мыслительной деятельности говорящего. Эта мыслительная деятельность многоаспектна: в гносеологическом и этическом плане – это получение максимального знания о предмете речи, стремление найти истину; эстетический план нераздельно связан с гносеологическим: здесь «чистота узрения предмета мысли как такового и есть максимальная красота» [305] у Платона.
Новые грани представлений Платона о должной речи открывает анализ его собственной литературной и педагогической практики. Известно, что основной формой обучения в платоновской Академии были философские беседы, дискуссии, т. е. такие виды общения, которые бы мы сейчас характеризовали как неформальные, а с литературной точки зрения Платон является «представителем бойкого и остроумного аттического диалога, родившегося в атмосфере бесконечных софистических споров, в атмосфере Пелопонесской войны, неоднократной гибели и возрождения демократии, в атмосфере надвигающегося македонского и вообще эллинистического абсолютизма*» [651].
А. Ф. Лосев указывает на тот факт, который всегда мало учитывался, а именно на то, «что философия Платона, скорее, является какой-то мощной лабораторией мысли, огромным и внушительным горнилом философии, кипучим и восторженным исканием истины, весьма далеким от конечных выводов и окончательных формулировок» [там же]. Это наблюдение исследователя, с нашей точки зрения, фиксирует органическую взаимосвязь стиля мышления и стиля изложения, детерминированность* формы изложения мысли характером и спецификой мышления.
Почему именно диалог оказался наиболее органичной формой изложения для Платона? Думается, очень точный ответ на этот вопрос дал в свое время Р. Дж. Коллингвуд, который писал: «Всегда находились люди, которые понимали, что подлинными „единицами мысли“ являются не предложения, а нечто более сложное, в котором предложение служит ответом на вопрос… Когда Платон описывает мышление как „диалог души с самой собой“, он подразумевает…, что мышление – процесс постановки вопросов и получения на них ответов, причем второму предшествует первое – некий Сократ, заложенный в нашей душе» [Коллингвуд 1980, с. 341–342]. Т. е. диалог как форма избирается Платоном и его предшественниками (софистами, Сократом) потому, что имманентен* природе мышления.
Риторический идеал Платона, с одной стороны, продолжал, развивал сократовские представления о должной речи, с другой стороны, готовил ментальную почву для Аристотеля,
