была вредна, такими же вредителями, ищущими блага в горестях других, оказались люди. Джейн стряхнула лениво шевелящуюся дрянь со своего рукава. Белые шарики влажным холодком остались на подушечках её пальцев и тут же растёрлись, размазались липким следом по бледной коже.
Дрожащие руки упёрлись в массивную дверь, и та со скрипом, нехотя, будто бы противясь, поддалась.
Глава 13
Властвовал день. Солнце, поднявшееся высоко, ярым оком взирало с исцелившегося небосвода. Облака плыли сплошным потоком, сизой дымкой задевая земную твердь. Реял и гортанно сипел старый ветер, задушенный запахами жареного мяса, догоревшего костра и куриного помёта. Терпкий, чуть сладковатый душок, разбавивший свежий воздух тёплым зловонием, шлейфом стелился из птичьего обиталища, красиво исполненного в виде приземистой избёнки.
Курятник был окружён покосившимся забором с калиткой, надёжно привязанной бечёвкой к особо крепким жердям. Птицы, разодетые в белое, сероватое или рябое оперение, ворковали между собой, бегали, переваливались с лапки на лапку. Среди них, гордо задрав голову, выхаживал общипанный петух. Его плешивая грудь была выпячена колесом, а хохолок, покрытый налётом грязи и дорожной пыли, колыхался из стороны в сторону. Куры напомнили Джейн о доме. Ещё о тех временах, когда её семья жила в городе. Но их пташки, курлыкавшие на заднем дворе, разительно отличались от птиц, которых Джейн ныне разглядывала. Они были ухоженными и откормленными, куры же, принадлежавшие здешним жителям, были узницами, потрохами на ножках. Стало понятно, что на зиму их никто не укрывал в своих домах. Никто не помогал им пережить наступающие морозы и зверские холода, ибо они съедались до первых зимних дней как прикуска, несущественное лакомство. Судя по одеждам местного населения, их манере держаться и говорить, все они охотились на крупную дичь. Охота кормила их, охота была их главным ремеслом. Йенифер вспомнила своего отца.
Её замёрзшие ладони сжались в попытке удержать невидимое ружьё. Шаг, ещё один. Теперь не Вальтер, а его дочь стреляла в тощую, недавно разродившуюся олениху. И этой оленихой было человечество во всей его омерзительной целостности. Человечество, поправшее идеалы правосудия.
Приблизившись к курятнику, Джейн всмотрелась в красные глаза петуха, замершего в аккурат перед ней. Нездорово влажные, испещрённые сосудами бусины глядели на неё сердито и грозно. Чёрные зрачки, иглой выбитые в пылких рубинах, не двигались. Промозглый ветер трепал щетину, порослью раскинувшуюся над верхним веком птицы. Из-за этого казалось, что петух хмурил брови, с опаской и нескрываемой злобой глядя на девочку снизу вверх.
Джейн попятилась, тряхнула головой. Её тело пробрала дрожь. Петух чинно прошёл мимо, и на его розово-бледных ногах сверкнули окровавленные шпоры. Йенифер брезгливо фыркнула и наморщила лоб: она поняла, почему на буроватых крыльях недоставало перьев. Возможно, в птичьей обители не так давно
