Большая это милость,И этого не понимаешь ты!
Мученье, а не милость; небеса –
Здесь, где живет Джульетта. Каждый кот,
Собака, мышь, последнее творенье
Ничтожное – живут здесь, в небесах, –
Все на нее тут могут любоваться;
Ромео – нет. У мух навозных больше
Почетных прав, свободы для любви,
Чем у него: они свободно могут
К ее руке прекрасной припадать,
Бессмертное блаженство похищая,
По временам, с ее невинных губок,
Что, в чистоте девической своей,
Самих себя касаяся, краснеют.
Дозволено все это делать мухам,
Мне ж велено от этого бежать;
Им – воля, мне – изгнание. И ты
Мне говоришь, что ссылка лучше смерти!
Иль у тебя нет яда под рукой,
Иль острого ножа, или другого
Готового орудия для смерти,
Лишь бы не столь ужасного, как ссылка,
Чтобы меня убить? – Я изгнан… О!
Ведь это слово грешники в аду
Со скрежетом и стоном произносят;
Как у тебя, духовного лица,
Врача души, решителя грехов
И моего испытанного друга –
Как у тебя теперь достало духу
Меня терзать ужасным словом «изгнан»?
Помешанный, безумный человек!
Дай мне сказать два слова.
Чтоб опять
Заговорить о ссылке?
Я хочу
Оружье дать тебе, чтоб это слово
Ты отразил. В беде услада – мудрость.
Она тебя утешит и в изгнаньи.
Опять оно, изгнанье! – К черту мудрость!
Не может, ведь, создать она Джульетту,
Переместить Верону, отменить
Мой приговор. Когда она бессильна,
То нечего о ней и говорить.
Я вижу, что нет слуха у безумцев.
Как быть ему, когда у мудрецов
Нет зрения?
Обсудим-ка с тобою
Твои дела.
Как можешь ты судить
О том, чего не чувствуешь? Когда бы
Ты молод был, как я, любил Джульетту,
Обвенчан был лишь час тому назад,
Сведен с ума и умертвил Тибальда
И изгнан был, как я, – тогда бы ты
Мог говорить; ты волосы бы рвал
И на землю упал бы так, как я,
Чтоб мерку снять для будущей могилы.
Стучат в дверь.
Вставай, уйди, Ромео! Милый, спрячься.
Не спрячусь я, пока пары от вздохов
Меня от глаз не скроют, как туман.
Стучат.
Кто там стучит? кто там? – Вставай, Ромео.
Вставай; тебя здесь могут захватить.
Стучат.
Беги в мою молельную. – Сейчас!
О Господи,
